Ведутся ли в России прикладные исследования для сельского хозяйства?

В стране только и разговоров про нанотехнологии, модернизацию и инновации. А на деле аспиранты вынуждены на личные деньги делать ремонт в лабораториях и покупать реагенты для исследований, а профессора мечтают сбежать от крошечных зарплат  в любую точку мира

Россия безнадежно отстает от других стран в развитии науки. Это относится к гуманитарной отрасли знания, генетике и биологии, которым не давала дышать КПСС, в меньшей степени — к математике, физике, химии и информатике, однако и здесь многое держится на «голом энтузиазме». В один голос ученые говорят о недостатке средств, а бизнесмены — о невысоком прикладном значении проводимых исследований.

Если говорить конкретно о сельском хозяйстве, то можно отметить огромное количество отраслевых научно-исследовательских институтов и центров в США и Европе, причем некоторые из них полностью существуют на средства частного капитала: нидерландский Институт Селекции Животных (Institut de Sélection Animale), Сельскохозяйственный научно-исследовательский центр (Agricultural Research Service) при Министерстве сельского хозяйства США, Институт мясной индустрии США (The American Meat Institute), многочисленные специализированные отделения и центры по прикладным исследованиям в области сельского хозяйства при крупных университетах США, Уэльса, Бельгии, Германии, Ирландии, Австралии, Сингапура, Филиппин и Брунея. Упомянутые выше институты и центры за последний год заявили как минимум об одном исследовании прикладного значения для сельского хозяйства. Возможно, кто-то остался без внимания, прошу извинений, но общая картина прослеживается и так.

И в нашей стране существуют сельскохозяйственные институты и даже университеты, многоуважаемая Российской академии сельскохозяйственных наук, Всероссийский научно-исследовательский и технологический институт птицеводства (ВНИТИП), Всероссийский научно-исследовательский институт мясной промышленности им. В.М. Горбатова и некоторые другие. Но при всем почтении, о своих открытиях в области сельского хозяйства они почему-то молчат. Специалисты отмечают, что российские институты ориентированы на проведение научных конференций и семинаров, обучающих мероприятий для специалистов, особенно это можно сказать о ВНИТИПе. Это важное направление, однако проблемы с эффективностью сельского хозяйства и зависимостью от импортных технологий не снимает.

Говорить можно, главным образом, о недостатке взаимодействия науки и бизнеса, а также по факту низком приоритете развития науки на государственном уровне. Несмотря на то, что декларируется важность нанотехнологий, модернизации и инноваций, аспиранты в вузах вынуждены сами делать ремонт в лабораториях, на собственные средства покупать реагенты для исследований, а профессора готовы сбежать от крошечных зарплат практически в любую точку мира навсегда.
Вопросов, традиционно, два: "Кто виноват?" и "Что делать?" В поисках ответов наткнулась на интервью двух известных ученых: профессора Массачусетского технологического института Лорэна Грэма и научного руководителя Института развития образования НИУ «ВШЭ» Исаком Фруминым. Первый изучает науку в России не один год, вот-вот выйдет его новая книга, результат почти десятилетней работы, название которой можно перевести как «Понять Россию и ее историю — провал технологической модернизации». Второй работает в одном из ведущих вузов России, видит изменения изнутри и является идеологом успешной кооперации высшего образования и бизнеса. Оба верят в возможность превращения России в мощную технологическую державу, но говорят и о крупных недоработках в существующих попытках этого достичь.

Грэм отмечает снижающуюся ценность высшего образования в России, низкий уровень защиты интеллектуальной собственности и низкую мобильность населения. Но главный недостаток, характерный далеко не только для образования и сельского хозяйства, но и многих других сфер российской действительности — огромный потенциал, «зарытый» в провинции из-за сосредоточенности внимания и средств в Центре. Тенденция большого государственного участия в развитии науки также не предвещает ничего хорошего, ведь государство должно создавать возможности для развития, а не заниматься собственно развитием.

Что же касается Российской Академии наук, которая ни кадрами, ни общими принципами работы не отличается от своей предшественницы Академии наук СССР, то Грэм в своих прогнозах обошелся с ней довольно жестко: если за ближайшие пять лет она не создаст внутри себя исследовательские университеты, то единственным логичным вариантом развития событий останется закрыть ее, чтобы выделяемые на ее существование средства пошли на создание независимых исследовательских университетов. Он говорит о необходимости сотрудничества как между разными уровнями образования — по примеру западной системы, между бакалавриатом, магистратурой и аспирантурой, — чтобы талантливые молодые ученые могли в рамках своего учебного заведения получить консультацию у ведущих специалистов.

Грэм, как один из, пожалуй, самых известных специалистов по истории российской науки, считает, что российские технологические компании не известны значительными достижениями, а это крайне несправедливо — ведь Россия не недоразвитая страна (!). В плюс независимым западным исследовательским университетам Лорэн Грэм засчитывает многие успешные технологические компании, которые от них «отпочковались», чего даже теоретически не предусматривает организационная система нашего высшего образования. Конкурс на НИУ в нашей стране уже завершился, лучшие вузы отобраны. Следующим этапом развития он считает конкуренцию между исследовательскими университетами, возможно, на почве распределительной системы уже существующего Российского фонда фундаментальных исследований.

Лорэн Грэм активно участвует в создании системы научно-исследовательских университетов. Уже было передано оборудование 20 университетам, которым было после аттестации присвоено звание «НИУ», причем если сначала спонсорами были только американцы, то теперь это и российское Минобрнауки, и региональные власти, и крупный бизнес (так произошло в Томске и Красноярске). Ясно, что за несколько лет невозможно восстановить то, что с успехом разваливалось годами, однако реалии пока весьма печальны: если судить по количеству статей и международному рейтингу университетов QS за 2010 год , даже наша теоретическая наука далеко не впереди планеты всей.

Кстати, Грэм приводит такой интересный факт: Швейцария экспортирует в три раза больше технологической продукции, чем Россия. Хотя в Европе тоже есть свои проблемы, связанные с недостаточной капитализацией инновационных разработок, особенно в сравнении с США, но все же в нашей стране связи науки с промышленностью чрезвычайно слабы, нет даже предпосылок к капитализации. Что же касается работы с кадрами, то современная российская политика привлечения имигрировавших за рубеж ученых может оказаться балансированием по лезвию бритвы: коренным образом система не изменится, ведь эти кадры не вечны, а у молодежи так и не появится стимула развивать российскую науку.

Если обратиться ко взгляду на создание научно-исследовательских университетов изнутри, со стороны живущего в России ученого, то выходит, что сама идея, конечно, хороша, однако ее реализация, как это часто бывает в нашей стране, оставляет желать лучшего. Главным недостатком Исаку Фрумину видится подход к отчетам университетов о проделанной работе: по сути, средства «осваиваются» как в лучшие советские времена, а не тратятся на реальные нужды вузов. Программы поддержки НИУ оказываются программами расходования денег. То, что средства поступают нерегулярно и на них существуют не до конца понятные ограничения по статьям расходования средств, безусловно, снижает эффективность предпринимаемых усилий, а программные индикаторы (по которым оценивается проделанная работа), противоречат финансовым интересам университетов, которые зарабатывают на контрактах с производствами.

Интересным фактом является также то, что представители вузов, которым присвоено звание НИУ, не входят в комиссию по оценке результатов их деятельности. Можно предположить, что это связано со стремлением избежать коррупции, однако фактически получается, что лучшие вузы лишены возможности мониторинга деятельности друг друга и, соответственно, возможности перенимать организационные разработки, повышать эффективность. Большое значение придается количеству иностранных студентов в структуре обучающихся в вузе, однако учитывая российское миграционное законодательство, это не всегда справедливо. Фрумин, как и Грэм, говорит о недостатках РАН и сохранении культуры академических исследований лишь в небольшом количестве лабораторий и, главное, — сложностях во взаимодействии властей с Академией Наук.

Фрумин сожалеет, что не существует НИУ сельского хозяйства и в качестве альтернативы предлагает конкурс отраслевых инновационных университетов по инициативе и при поддержке министерств (по примеру исследовательских центров при министерстве сельского хозяйства США). Ясно одно: сельскому хозяйству необходимы прикладные исследования, причем «собственного производства», потому что иначе мы обречены всегда оставаться в зависимости от иностранных коллег в той или иной форме: готовых исследований, грантов или оборудования.

Степанченко Юлия