Интервью с главой холдингов «Талина» и «Мордовский бекон», депутатом Госсобрания Виктором Бирюковым
Глава холдинга «Талина» и субхолдинга «Мордовский бекон», депутат Госсобрания РМ Виктор Бирюков рассказал о принципах работы компании, профессионализме и человеческом факторе, а также поделился заветной мечтой с большой буквы
-В чем секрет того, что ваши специалисты, за небольшим исключением, перестали уезжать в столицу, другие крупные города? Понятно ведь, что заработная плата там выше.
-Для абсолютного большинства людей миграция, расставание с малой родиной – тяжелое, судьбоносное испытание, многолетний стресс, одна жилищная проблема чего стоит! Чтобы решиться на миграцию, нужна очень серьезная мотивация. Люди ведь не уезжают в мегаполисы только ради того, чтобы ежедневно ходить в театры и на концерты.
На мой взгляд экономиста, причина миграции, как правило, материальная. Да, в мегаполисах выше зарплата, но тут возникает тонкий вопрос: а выше ли зарплата настолько, чтобы лишить себя счастья видеть родных и друзей? Приведу пример: несколько лет назад мы столкнулись с оттоком персонала, наши сотрудники стали перебираться из Мордовии на мясоперерабатывающие предприятия Москвы. И тогда мы рассчитали, сколько нужно платить, чтобы персонал держался за свои места. В конце концов, цель бизнеса – максимизация не зарплат, а эффективности; в противном случае бизнес превратится в благотворительность. С того времени мы платим ровно столько, чтобы «профилактировать» текучку. Для территорий, на которых расположены наши предприятия, это достойные зарплаты, они практически всегда выше, чем у соседей. Конечно, бывают исключения, например, наш МПК в Торбеево не может конкурировать по зарплатам с компрессорной станцией «Газпрома», устроиться на которую мечтает едва не каждый торбеевец. Но со всеми остальными предприятиями у нас зарплата очень даже конкурентная.
Да, если сравнивать с московскими мясокомбинатами, наши обвальщики и жиловщики получают меньше. Но меньше ровно настолько, чтобы им было невыгодно уходить от нас.
-Средний возраст ваших сотрудников, если не ошибаемся, не дотягивает до 40 лет. Вы сознательно делаете ставку на молодых? Если да, то почему? Можно ли создать процветающую компанию только с помощью молодых людей?
-Начну с последнего вопроса: с помощью одной только молодежи крупный бизнес создать не получится. Да, в отличие от более старших возрастных категорий, молодежь готова гореть на работе, «бить копытом», рваться вверх по карьерным ступенькам. Это чудесно, однако такой подход таит в себе опасность «производственной юнократии», при которой важные решения будут приниматься с подростковыми поспешностью, необдуманностью, максимализмом. Поэтому коллектив должен быть «аккуратно разбавлен» людьми постарше, что мы и практикуем. Далеко не все люди с возрастом костенеют и пропитываются безразличием к работе. Не все мечтают о пенсионном безделье и не все противятся инновациям по схеме «а как бы чего не вышло». И не все растрачивают былую креативность – порой наоборот! Вместе с тем большинство персонала должна составлять молодежь.
«Возрастные» сотрудники задают ориентиры, ставят повыше планки и внимательно контролируют то, как ребята штурмуют эти рубежи. В итоге средний возраст нашего коллектива общей численностью в 4000 человек составляет 39 лет, что не так уж и мало.
-На ваших предприятиях используется современное оборудование известных брендов России и Европы. Где находите людей, которые могут на нем работать? Довольны ли вы квалификацией студентов аграрных специальностей?
-Вопрос более чем актуальный: молодежь нужно заранее «затачивать» под нужды и требования современного производства.
В 2000 году на фоне острейшего кадрового голода в мясопереработке мы с министром образования Мордовии Василием Васильевичем Кадакиным договорились взять под опеку одно профтехучилище в Саранске. Училище перепрофилировали для подготовки квалифицированных рабочих мясоперерабатывающей отрасли: обвальщиков, жиловщиков, фаршесоставителей и других. Ребята поступали туда после 9-го класса. Зачастую они «хромали» по отдельным предметам – математике, физике, химии и так далее. Поэтому педагоги средних школ приходили в училище, чтобы за счет нашего холдинга дополнительно позаниматься с отстающими.
В ходе обучения мы путем тестирований определяли способности ребят, чтобы помочь им определиться с дальнейшим выбором. Часть выпускников отправлялись на наши мясокомбинаты трудиться по полученным специальностям. Часть из них продолжали образование в техникуме (колледже) с тем, чтобы оттуда прийти на мясокомбинаты уже мастерами. Третью часть выпускников училища мы направляли в вузы обучаться самым разным специальностям, например, на юриспруденцию или экономику. Кое-кто отправлялся дальше постигать премудрости пищепрома в Московский госуниверситет прикладной биотехнологии.
В итоге подобного дифференцированного образования в наших цехах встречали друг друга молодые люди, которые начинали в одном и том же училище и давно знакомы. Кто-то из них трудится «синим воротничком», кто-то шагнул в категорию «белых воротничков» и нередко руководит бывшими однокурсниками: так возникли сплоченные команды с прекрасным внутренним взаимопониманием.
Естественно, кто-то из бывших наших студентов прощается с мясопереработкой, находя себе применение в иных сферах народного хозяйства; но как бы ни сложилась их профессиональная судьба, они помнят, что некогда начинали у нас.
После того, как основные потребности в кадрах для мясоперерабатывающих предприятий были удовлетворены, мы перешли к заключению четырехсторонних договоров между министерством сельского хозяйства и продовольствия Мордовии, Аграрным институтом и Институтом механики и энергетики МГУ имени Огарева, холдингом и теми студентами, в которых мы заинтересованы и которые, в свою очередь, хотят работать после вуза у нас.
-Какими главными качествами должны обладать специалисты, работающие в «Мордовском беконе»? Достаточно ли сегодня только высокого профессионализма?
-Разумеется, профессионализма недостаточно, особенно в нашей стране, где исторически не хватает уважения к правилам, регламентам. Вот это низкое качество институтов – очень существенное препятствие для дальнейшего развития России; мы подробно обсуждали эту тему год назад за одним из круглых столов о модернизации, которые я провожу в Москве. Зачастую «человеческий фактор» у нас действует просто разрушительно, и вот поучительный пример. Однажды мы закупили новейшее оборудование для производства определенного вида колбас. Смонтировали на одном из мордовских мясокомбинатов, для наладки пригласили технолога высочайшей квалификации из Москвы. И... ничего у нас не получается. Проходит день, другой, неделя, а «правильной» колбасы как не было, так и нет. И вот в очередной раз отправляемся мы в цех. Смотрю – наш гость что-то сосредоточено ищет. Ищет-ищет и вдруг находит среди рабочих журналов какую-то неказистую тетрадку. И тут выясняется, что в эту тетрадку начальник термического отделения записывает реальные параметры работы термокамер, где варятся колбасы. Между тем в официальных рабочих журналах значатся совершенно другие параметры – те, какие должны быть по регламенту. В ответ на упреки начальник термического отделения заявляет московскому технологу: «Вы человек из столицы, а я-то лучше знаю, как наши камеры работают. Мы всегда там небольшие поправки делали, и всегда получали результат». Представляет, какое самоуправство?! Стоило нам с ним покончить, как все получилось, – колбаса пошла такая, что пальчики оближешь. Вывод: люди – самое уязвимое место в любом технологическом процессе.
Разумеется, без людей вообще не будет никакого процесса, но человеческий фактор играет решающую роль. Современная техника работает, подчиняясь указаниям специально разработанных программ. Своеволие исключено: заведомо известно, что по одной программе данный станок будет совершать такие-то действия, а по другой программе – такие-то действия. Зато человек может сам начать принимать решения, которые совершенно не предусмотрены поставленной перед ним задачей. Почему? Да потому что человек, в отличие от животных или роботов, наделен творческими способностями – стремлением экспериментировать, «прогибать» под себя окружающий мир. В России эти способности слишком часто пересиливают даже здравый смысл: а ну-ка, попробую вот так! Недаром же существует целая наука об учете психических особенностей человека на рабочем месте – инженерная психология. Характерно, что по-английски ее прямо так и называют human factors – «человеческие факторы». Вот почему, помимо профессионализма, требуется высокая производственная дисциплина, как бы выспренно ни звучали эти слова. Требуется абсолютное уважение к стандартам, поскольку они, даже будучи не самыми разумными, дают «экономию на масштабе».
-В одном из интервью вы сказали, что «с государством работать трудно, порой почти невыносимо сложно». Сейчас ситуация изменилась?
-Во-первых, я вынужден продолжить приведенную вами цитату: «Но... дело того стоит. Потому что государство всегда заплатит по своим обязательствам – может быть, и не сразу, но заплатит. Ведь даже новое правительство оплачивает долги, сделанные правительством предыдущим». Во-вторых, эта моя ремарка относится к 1990-м годам, когда правила работы бизнеса с госучреждениями были крайне несовершенными. Конечно, спустя 12 или 13 лет многое изменилось в лучшую сторону. Особенно важно, что государственные структуры теперь гораздо внимательнее прислушиваются к мнению саморегулируемых организаций типа Национальной мясной ассоциации или Национального союза производителей молока, а также ко мнению бизнес-сообщества. Так, решения возглавляемой мной Подкомиссии РСПП по производству сельхозпродукции и ее переработке находят отражение в постановлениях правительства страны. Но это не значит, что кругом лепота, и все сложности позади. К примеру, мы пока безуспешно пытаемся оптимизировать структуру госрезервов: вместо того, чтобы хранить по старинке в огромных холодильниках говяжьи полутуши (30% массы которых составляют кости) мы предлагаем безо всяких холодильников хранить мясные консервы.
-Способен ли агропромышленный комплекс стать альтернативой сырьевому пути развития России? Согласитесь, звучит несколько утопично.
-Продовольственный кризис пришел всерьез и надолго – это не утопия, а самая что ни на есть реальность. Дальше – больше: к середине XXI века голод охватит примерно 1/3 землян, или порядка 3 млрд человек (сейчас с голодом сталкиваются 1 млрд человек). Тому виной целый комплекс причин: население планеты быстро разрастается вследствие увеличения продолжительности жизни, аномальные природные явления (засухи, наводнения) губят урожаи на огромных площадях, вместе с благосостоянием бурно растет потребление пищи в густонаселенной Юго-Восточной Азии, все больше на разных континентах производится биотоплива. Между тем сельхозугодья сокращаются из-за истощения или химического загрязнения почв, подъема мирового океана, быстрого опустынивания Азии и Африки. Если в 1960 году 1 га пашни приходился на двоих землян, то в 2002-м их стало пятеро. Ожидается, что в 2015 году с 1 га должны будут прокормиться уже шесть человек. В 2011 году дороговизна продовольствия стала приводным ремнем череды арабских революций и бунтов, погромов в Великобритании, а социальные протесты в Израиле прямо назвали «творожной революцией». Зато Россия располагает самыми большими резервами земельных угодий под ведущие продовольственные культуры. У нас же 9% всех сельхозугодий планеты, а наш вклад во всемирную продукцию агросектора менее 2%. Здесь сокрыт колоссальный потенциал, и самое главное, что в последние годы мы его уже начинаем использовать, понемногу наращивая экспорт свинины и курятины. Подчеркиваю: нужен экспорт мяса, а не зерна. Зерно – сырьевой продукт с невысокой добавленной стоимостью. Вывоз его за границу напоминает торговлю сырой нефтью, практически это тот же самый сырьевой экспорт. И точно так, как мы импортируем продукты глубокой переработки нефти (например, изделия из искусственной шерсти и пластмасс), к нам «возвращаются» из-за рубежа продукты высокого передела зерна – сухое молоко, сыры, яичные порошки, мясо и мясопродукты. Зачем же экспортировать зерно и таким образом дополнительно к «углеводородной игле» обзаводиться «иглой пшеничной»? Не рациональнее ли откармливать скот и птицу у себя дома? И школьнику ясно, что чем больше мы производим мяса, тем больше используем зерна – основы комбикормов. Крупнейшие в мире импортеры мяса у нас под боком – Китай, Индия, Юго-Восточная Азия, где проживает добрая половина землян. По усредненной оценке, наша страна сможет кормить порядка 1 млрд человек – в 10 раз больше, чем сейчас. Это же грандиозный экспортоориентированный бизнес, реальная альтернатива нефтегазовой теме.
-Россия владеет примерно 10% всех сельхозугодий Земли, но наш вклад во всемирную продукцию агросектора составляет всего несколько процентов. Почему так происходит? Виноват ли только суровый климат?
-Действительно, в долгие века гужевой эпохи отечественный агросектор не мог конкурировать, скажем, с Западной Европой, где сельскохозяйственный период вдвое дольше – 9–10 месяцев вместо 5. Беспашенный период тянулся в России 7 месяцев, поэтому тщательно (многократно) вспахать крестьянин просто не успевал. Да и заготовка нужного количества сена требовала как минимум вдвое больше времени. Отсюда – низкая урожайность, истощенный скот. Авральный характер нашего земледелия в известной степени сохраняется и сегодня: за пределами Южного и Северо-Кавказского федеральных округов времени на сельские работы по-прежнему в обрез. Однако нужно учитывать, во-первых, что со времен Прасковьи Ангелиной трактора и прочая сельхозтехника заметно прибавили и в надежности, и в производительности, и в комфортабельности, что позволяет в сжатые сроки добиваться заветной «английской пуховости» возделанной почвы. Во-вторых, все шире распространяется технология прямого сева (вообще без вспашки), когда специальные сеялки одновременно вносят в почву семена и удобрения. В-третьих, в наши дни сев можно вести днем и ночью, поскольку движение трактора и посевного агрегата контролируется системой спутниковой навигации GPS/ГЛОНАСС. В-четвертых, выведены морозостойкие и низкорослые (градоупорные) сорта растений, что заметно снижает риски нашего земледелия. В-пятых, созданы и кое-где уже внедрены в России безвыпасные технологии разведения скота, которые оборачивают потрясающие результаты по удоям и откорму. В-шестых, у нас неограниченные по сравнению с другими странами запасы воды для полива; если же внедрить наконец современные технологии орошения, то перестанут быть бичом и засухи. В-седьмых, за постсоветские годы мы успели худо-бедно модернизировать пищевую промышленность, что позволяет в более полном объеме перерабатывать сельхозпродукцию, немалая часть которой прежде попросту сгнивала.
-Какие меры необходимы для того, чтобы отдача с каждого гектара сельхозугодий была выше? Помогут ли здесь те же нанотехнологии? Как решается эта проблема в холдинге?
-Как поднять производительность труда? Производительностью оборудования: чем она выше, тем меньше вам потребуется людей. Если уж вы приобретаете оборудование, то по своим техническим параметрам оно должно быть не вчерашним и не сегодняшним, а – завтрашним. Такой подход необходимо сделать частью корпоративной философии. Ведь именно завтра продукция, произведенная на этом оборудовании, выйдет на рынок и должна будет выдерживать конкуренцию. Мне нередко приходилось слышать от коллег, в частности, из Германии: «Зачем вам такое дорогое оборудование, если можно купить раза в два дешевле?» Однако требуется вовсе не то, что дешевле, а то, что даст преимущества в будущем. Вот почему мы покупаем технологическое оборудование и сельхозтехнику самых последних разработок и самых надежных брендов. Конечно, здесь круг замыкается: для эксплуатации и обслуживания лучших в мире машин требуется первоклассный человеческий капитал.
-Рано или поздно Россия вступит во Всемирную торговую организацию. Будет ли готов отечественный АПК конкурировать с западными компаниями?
-Все в наших руках, имею в виду государство и бизнес. Меры господдержки в ВТО делят на так называемые «янтарную корзину» и «зеленую корзину». К «янтарной корзине» относят меры прямой поддержки, которые искажающе влияют на товарооборот. Фактически они диктуют цены и поэтому жестко ограничены конкретной суммой для каждой страны. Сюда входят: компенсации части затрат на энергоресурсы, удобрения, гербициды, повышение плодородия почв, сельхозтехнику; льготы в форме списания или пролонгации долгов, на транспортировку продукции, бюджетное кредитование производителей; дотации на средства защиты растений, племенное животноводство, элитные семена; расходы на содержание и ремонт мелиоративных сооружений, создание сезонных запасов запчастей и прочих ресурсов, лизинговый фонд. А вот «зеленая корзина» правилами ВТО не запрещена. Она включает в себя научные исследования, содержание стратегических запасов продовольствия, совершенствование инфраструктуры, орошение, страхование, структурную перестройку сельхозпроизводства, всевозможное информационно-консультационное обслуживание, контроль безопасности продукции, ветеринарию и фитосанитарию, подготовку и переподготовку кадров, охрану окружающей среды. Ни для кого не секрет, что участники ВТО умело «перекачивают» меры «янтарной корзины» в меры «зеленой корзины», и мы также приступили к овладению этой премудростью. В частности, минувшей весной наша Подкомиссия РСПП по производству сельхозпродукции и ее переработке обсудила проект концепции федеральной целевой программы «Развитие мелиорации сельскохозяйственных земель России на период до 2020 года» и господдержку мелиоративных работ. Принципиально важно, что данная концепция позволяет отнести госрасходы на мелиорацию к «зеленой корзине». Позднее соответствующие наши предложения были учтены в постановлении правительства России.
-Чем увлекается руководитель крупнейшего предприятия помимо работы? Несколько лет назад вы были с экспедицией на Северном полюсе. Почему именно там, а, например, не в теплых странах?
-Ну, вообще-то я бывал в очень даже теплых странах, например, в ЮАР и Уганде. Но вы правы: мне гораздо больше по душе наша прохладная погода и наша северная природа. Как-никак, родился и вырос я в Атяшево, с первых лет жизни привык к лыжам и конькам. Что касается полюсов, то Северный я посетил дважды: один раз пришел туда на ледоколе и искупался в полынье, а в другой раз прилетел на вертолете и ночевал на льдине – прямо над земной осью. Летал и на Южный полюс – на американскую Amundsen–Scott South Pole Station. Из «холодных» мест очень люблю Алтай, где совершал конные переходы по горам и сплавлялся на рафтах по бурной Катуни. Кстати, даже в невесомости довелось побывать – в летающей лаборатории Центра подготовки космонавтов имени Гагарина. Но экстремальный туризм так и не стал смыслом жизни в ситуации, когда работа – это хобби, а хобби – это работа. Иными словами, работа для меня – это жизнь. А от жизни устать нельзя, поэтому и в отдыхе особой нужды нет.
-Расскажите, пожалуйста, о своей Мечте с большой буквы.
-Это совсем просто: хочу, чтобы слова о процветании России были обращены не в будущее, а в настоящее. Мечтаю, чтобы большинство граждан моей страны жили достойно и стабильно, без судорожных попыток свести концы с концами и без страха перед завтрашним днем.