Интервью заместителя генерального директора по общим вопросам фирмы «Август», исполнительного директора Российского союза производителей ХСЗР Владимира Алгинина
— В январе 2017 г. ЕЭК начала антидемпинговое расследование в отношении гербицидов, которые поставляются из стран Евросоюза. Сообщается, что за последние 2 года доля демпингового импорта в общем объеме поставок составила в среднем 50%. В Докладе ЕЭК подтверждается факт наличия демпингового импорта гербицидов, происходящих из ЕС и ввозимых на территорию Таможенного союза, а также материальный ущерб отрасли вследствие демпинга. В качестве антидемпинговых мер предлагается ввести пошлины в размере от 27,5 до 52,2% от таможенной стоимости гербицидов. Прокомментируйте, пожалуйста, ситуацию.
— В рамках создания Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) и объединения Евразийского экономического союза (ЕАЭС), а также в рамках Соглашения ВТО, куда входят уже 2 страны ЕАЭС — Россия и Казахстан, выработаны определенные правила защиты рынка. Исходя из этого, наши компании обратились в ЕЭК с заявлением о проведении антидемпингового расследования в части гербицидов, поступающих в нашу экономическую зону из стран ЕС.
Гербициды — самые значительные продукты по объемам ввоза. Хотя говорить о демпинговых поставках на российский рынок мы можем и по другим продуктам – инсектицидам, фунгицидам и так далее.
В рамках проведения расследования было задействовано огромное количество предприятий как из Евразийского союза, так и из Европейского союза (ЕС). Они, так же как и мы, писали ответы на вопросы, которые направляла ЕЭК. В соответствии с предварительным докладом ЕЭК, демпинг практически доказан и в качестве антидемпинговых мер предлагается ввести пошлины на ввоз гербицидов из ЕС.
Однако расследование продлено до 15 мая текущего года. За этот период ЕЭК рассмотрит позиции 5 стран, входящих в ЕАЭС, относительно предложенных антидемпинговых мер. Кроме того, продолжается работа с иностранными компаниями, специалисты департамента по защите внутреннего рынка ЕЭК посещают и европейские, и наши компании, чтобы еще раз убедиться в справедливости предварительных выводов, которые они сделали.
В то же время мы пытаемся убедить страны союза в том, что введение пошлин — это не механизм возможного повышения цен, о котором предупреждают иностранные компании. Это механизм выравнивания условий функционирования на рынке.
Если мы будем возражать против того, чтобы выравнять условия на рынке, тогда надо каким-то другим образом защищать отечественных производителей, поддерживать иными способами. По тракторам и комбайнам у нас, например, ввели квотирование через ЕАЭС, то есть определили, сколько можно в Россию их завозить, плюс дали субсидию производителям техники по Постановлению Правительства №1432. Мы не возражаем, если и в нашей отрасли будут приняты аналогичные меры.
— Зарубежные компании считают предлагаемые антидемпинговые меры административным ограничением конкуренции на рынке, которая негативно скажется на производителях сельхозпродукции, лишит их выбора СЗР. Как вы относитесь к этой проблеме?
— В результате демпинга российские производители СЗР теряют рынок. Но все должны понимать, что за потерей рынка внутренними компаниями последует рост цен. Такой сценарий захвата рынка мы уже наблюдали в некоторых отраслях.
Сегодня нам пытаются рассказывать, что за выравниванием условий конкуренции и функционирования на конкретных рынках последует повышение цен. Наши компании — участники ЕАЭС четко заявили о том, что не собираются повышать цены в текущем году на гербициды, о которых идет речь по антидемпингу.
Мы можем сколько угодно спорить, но давно доказанный факт, что качество наших продуктов ничем не отличается от импортных. Исключение составляют некоторые оригинальные препараты на основе защищенных патентами действующих веществ (д.в.), которые в России не производятся. Но их пошлины не затрагивают.
Во всем остальном мы спокойно замещаем импорт. Более того, европейские компании увеличивают производство в России, у них уже достаточно высокий уровень локализации и планируется, что в 2018 г. он будет еще выше. А защищать внутренний рынок, защищать отечественные компании на уровне ЕАЭС надо.
Я всем привожу пример 20-летней давности, когда на рынке СЗР доминировали иностранные компании, а российские производители только зарождались. Цены на пестициды были в 2,5 раза выше. Сегодня благодаря появлению производства д.в. в Китае, развитию отечественных компаний, наработкам собственных формуляций и новых д.в. цены в России и во всем ЕАЭС снизились.
Нашим европейским партнерам конкурировать проще, у них есть доступ к кредитным ресурсам на выгодных условиях. Мы все на рынке работаем с предоставлением отсрочек, понимая, что у сельхозпроизводителей не хватает ресурсов. Закупаем сырье, производим, поставляем, а деньги получаем через 6–8 месяцев. Но если у европейских компаний есть возможности получить кредит под 2%, то у нас – не меньше 13%.
Надеюсь, что страны ЕАЭС по итогам расследования правильно поймут диспозицию и примут правильное решение. Собственный производитель — это всегда собственный производитель.
Есть хороший пример в РФ. Для защиты внутреннего рынка были введены пошлины на сахар, и сегодня мы имеем достаточно эффективную сахаропроизводящую отрасль, которая уже готова экспортировать продукцию. Мы 2 млн т привозили, а сегодня 1 млн т готовы вывозить.
Есть примеры и из европейских стран. Компания «Август» зарегистрировала приличное количество продуктов в Сербии, но когда начала регистрацию препаратов на сахарную свеклу, нам посоветовали этого не делать. Оказалось, что часть сахарной свеклы Сербия продает на общий рынок ЕС, а там четко прописано, чьи СЗР допускается использовать. Вот это политика двойных стандартов. Российские компании в Европе никто не ждет. Зайти на европейский рынок очень сложно, а у нас для импорта СЗР ворота открыты.
Мы рассчитываем на здравый смысл и поддержку отечественного производства. За нами люди, мы платим налоги в 2 раза больше на единицу продукции, чем иностранные компании, — это тоже надо учитывать.
Антидемпинговые меры никогда ни в одной стране еще не ограничивали конкуренцию. Они выравнивают условия функционирования собственных предприятий и импортеров.
— Не секрет, что Минсельхоз России поддерживает локализацию производства иностранных фирм на территории в России. Как вы к этому относитесь?
— Пусть приходят, строят заводы, мы не возражаем. Пусть занимаются локализацией на российском рынке и работают в одинаковых с нами условиях.
За последние 5 лет только на Кирово-Чепецком заводе толлинговое производство выросло с 3 до 20 тыс. т. В Липецкой области импортеры собираются построить завод. В перспективе, возможно, кто-то будет строить завод не только на Россию, а на все страны ЕАЭС или СНГ.
Российские компании не боятся конкурентов. Они научились работать на местных рынках. Мы возражаем лишь против недобросовестной конкуренции и от нее намерены рынок защищать.
— Какие бюрократические барьеры мешают российским производителям СЗР? Как можно было бы оптимизировать ситуацию, на ваш взгляд?
— В России есть разрешительная система ввоза СЗР. Но на деле она работает как заявительная система. Компания заявила 100 т — ей подписали. Заявила 1000 —подписали. Никто не поинтересовался, нужно ли столько стране, сколько ввезли в прошлом году? В итоге сегодня, по нашим данным, выдано лицензий на ввоз более 120 тыс. т. Это больше годового объема применения СЗР в РФ.
Необходимо создавать систему государственного контроля за оборотом пестицидов. У нас есть закон, а контроля нет. На границе мы не смотрим, что везут, никому не интересно, соответствует ли эта продукция тому, что записано в документах, сколько всего ввезено СЗР и куда они деваются. А вдруг в канистрах везут опасные отходы? Выливают их нам в болота, выбрасывают канистры, загрязняя окружающую среду. Кто-нибудь задумывался над этими вещами?
Только в сентябре 2017 г. Минсельхоз России издал приказ, согласно которому ввозить в РФ пестициды может только та компания, которая их зарегистрировала. До этого ввозить мог любой…
— Российский союз производителей ХСЗР предлагает ввести квотирование ввоза пестицидов. Расскажите, с чем связана эта инициатива?
— Мы ежегодно привозим 80 тыс. т потенциально опасных веществ, и никто не проверяет их качество и безопасность, никто не проверяет даже соответствие их зарегистрированным параметрам. Эти параметры государство должно контролировать. Например, из Китая привозят продукты в 2 раза дешевле, чем они стоят у нас, и качество никто не проверяет. У меня лично это вызывает тревогу, потому что таким образом в страну можно ввозить отходы любой химпромышленности под видом пестицидов.
Мы предлагаем навести порядок: сделать общую квоту, определить потребности рынка, учесть возможности собственного производства, нереализованные запасы. Суммарная мощность российских заводов — 160 тыс. т СЗР, а производят они 75–80 тыс. т, да еще часть остается нереализованной из-за демпинга.
Мы не просим закрыть границу на замок. Квота от среднего объема ввоза за 5 лет может составить около 80%, или чуть больше 20 тыс. т. Законодательство позволяет установить квоту на 6 месяцев, с продлением до 1 года. За это время можно определить нормальных поставщиков и отсечь подозрительных. У нас есть 100 компаний, которые ввозят по 150–200 т. Что они везут, никто не знает. Это все уходит в землю. И никто не контролирует в полном объеме продукцию, которая на ней вырастает.
У нас, например, по каждому продукту арбитражные пробы лежат 3 года. Покажите мне, где лежат арбитражные пробы по тому, что из Китая привезено или из Европы? У крупных компаний, которые поставляют нам продукты, есть заводы в Португалии, Бразилии, Аргентине.
Мы говорим: давайте наведем порядок. Ограничим лицензии на импорт годовым периодом и определенными объемами. Примем документ, который позволит контролировать ввоз. Поручим это какому-то ведомству, например Россельхознадзору.
Нам нужно ввести контроль за качеством пестицидов при импорте на территорию страны, контроль у отечественных производителей, а также контроль сельхозпродукции на остаточные количества пестицидов. Тогда мы защищаем потребителя от некачественной продукции, защищаем сельхозпроизводителя от некачественных пестицидов, и защищаем экспорт. Ведь если в нашем зерне вдруг обнаружат остатки пестицидов, которых быть не должно, его не будут покупать.
Нужна понятная прозрачная прослеживаемая цепочка поставок. Это позволит убрать с рынка недобросовестных поставщиков. Когда мы наведем порядок и каждый будет понимать, кто что ввез, добросовестные компании станут охотнее помогать бороться с контрафактом. Они будут заинтересованы в этом.
— Китай закрывает производство д.в. пестицидов, удобрений и другой химии в рамках курса на охрану окружающей среды. Как это отразится на работе компании «Август»? Какие изменения могут произойти в ассортименте, ценовой политике на фоне событий в Китае?
— Понимая тревогу сельхозпроизводителей, мы в начале года заявили, что не будем повышать цены на СЗР. Хотя еще в 2017 г. цены на д.в. в Китае выросли в среднем на 40%. Мы приличные объемы покупаем из Китая, но я не думаю, что это будет трагедией. Будем ужиматься в каких-то внутренних издержках. Опыт у нас есть, когда несколько лет назад курс доллара вырос в 2 раза, наши цены изменились на 50%.
Мы уже не раз демонстрировали стране патриотизм наших компаний. Мы понимаем проблемы аграриев и их нужды. И в принципе у отечественных производителей сформирован хороший запас по д.в.
Китай, кстати, работает похожим образом во многих отраслях. Сначала он дает полную свободу предпринимательству, не обременяя его рядом позиций, например по охране окружающей среды, а потом, когда бизнес захватывает определенную нишу и уже начинает доминировать на мировом рынке, начинает наводить порядок. Это нормальная позиция Китая.
Китай не просто так начал ужесточать экологические требования к химическим производствам, сначала были построены утилизационные схемы. Сегодня в каждой провинции, где есть химзоны, стоят установки, которые занимаются утилизацией сложных отходов, тяжелых металлов, грязной воды. Разработаны системы утилизации. Понятно, что продукция становится дороже, но они укрупняют компании, объединяют мелких производителей в крупные мощные конгломераты. Идет создание компаний, которые будут иметь достаточно высокий уровень значимости на международном рынке. В итоге из нынешних 1800 химкомпаний останется 150, а может и меньше, но у них будет и контроль, и технологии.
— Считаете ли вы, что России необходимо развивать собственное производство д.в.? Поясните вашу позицию.
— Сейчас многие предлагают строить заводы по синтезу д.в., например глифосата, наслушавшись про локализацию. Я говорю, ребят, давайте. Где полупродукт в стране? Нет его. Значит, надо привезти 20 т полупродукта из Китая, затратить огромные деньги на строительство завода по синтезу и получить на выходе 1 т д.в. плюс 19 т грязи и 100 т грязной воды, потому что все реакции идут в воде. И куда я их повезу? Где их утилизировать? Утилизационных установок в России нет. Плюс стоимость наших д.в. будет в 2 раза выше, чем в Китае. По массовым молекулам в отсутствие промежуточных продуктов мы не конкурентоспособны.
Для создания пестицидных молекул надо иметь 5–7–10–20 полупродуктов. Столько реакций должно пройти, чтобы получилось д.в.
Производить д.в. только для внутреннего рынка вообще невыгодно в нынешних условиях. Если у российских компаний будет хотя бы 75–80% внутреннего рынка СЗР, тогда мы будем двигаться дальше, создавать высокотехнологичные производства новых д.в.
Конечно, развивать это направление нужно. У нас огромный потенциал земельных ресурсов. Собственное производство д.в. дало бы большую устойчивость стране. Но это постепенная работа. Сегодня российские компании вкладывают приличные деньги в науку, чтобы найти ту изюминку, под которую можно строить завод. Производство нового д.в. будет давать экономический эффект стране и компании. Оно позволит некоторое время доминировать на рынке. Так делают крупные иностранные компании, которые вкладывают миллиарды долларов в разработку новых молекул. Возможно, мы более умные и способны делать это за меньшие деньги.
В России уже есть примеры создания новых д.в. У «Августа» есть собственные наработки, которые будут проверяться на российских предприятиях, а также на заводе в Китае, который строится. «Щелково Агрохим» производит целый ряд д.в. собственной разработки по оригинальным технологиям общим объемом около 2 тыс. т. Всего у российских компаний имеется 154 патента на пестициды.
— Какие факторы, на ваш взгляд, больше всего препятствуют динамичному развитию рынка СЗР в России?
— У нас особо ничего не препятствует кроме того, что сельхозтоваропроизводители в условиях нестабильности цен на сельхозпродукцию очень часто отказываются в технологических циклах от целого ряда СЗР. Поэтому мы получили огромный объем зерна, но страдает качество. Где-то недоработали гербицидами, где-то — фунгицидами, где-то поработали вредные объекты — клопы, блошки. В этом есть проблема.
Технология не может быть выборочной. Вот варят чугун, например, и там бывает до 100 штук различных добавок, одну не положили — все, не тот метал на выходе. А мы хотим исключать из технологии целый спектр препаратов и получать высокие позиции.
Попытка сэкономить в мелочах приводит к тому, что мы начинаем терять в крупном — в качестве продукции, в экспортном потенциале и даже в фитосанитарной безопасности.
Если на поле не видно патогенов, то некоторые аграрии ничего не применяют. Нет вредителей — не обрабатывают инсектицидами, хотя все знают, что в любом случае надо обрабатывать хотя бы по краям полей для профилактики. Когда вредный объект уже появился, он до момента обработки успевает нанести вред урожаю. А если дождь пошел или сильный ветер? То же самое с болезнями. Многие ждут, пока на листе появятся симптомы заражения бурой ржавчиной, например, хотя знают, что работать надо превентивно. Но они экономят.
Отсюда и появление новых болезней, и тотальное распространение фузариозов, что очень страшно.
— Ваш прогноз на 2018 год. Что ждет российское сельское хозяйство в целом и пестицидный рынок в частности на фоне снижения покупательной способности аграриев, возможного введения антидемпинговых мер, а также дефицита д.в. и вспомогательных компонентов в Китае вследствие закрытия ряда заводов по экологическим причинам?
— Думаю, что рынок СЗР упасть не должен, это точно. Мы не ожидаем большого роста, но опять же многое будет зависеть от погоды, а также от того, поддержит ли государство наши инициативы. У российских производителей есть все необходимое, чтобы произвести объем СЗР в 2 раза выше, и мы планируем его увеличить на 30% в ближайшие годы. Компания «Август», например, строит еще один завод в Татарстане мощностью 50 млн л препаратов в год.
— Как вы видите будущее пестицидного рынка в мире и в России через 10 лет?
— Рынок СЗР в России удвоится и достигнет как минимум 2 млрд долл. Уровень применения пестицидов у нас гораздо ниже основных развитых стран. И сколько бы мы ни призывали к органическому земледелию, надо понимать, что сорняки, вредители и болезни тоже имеют развитие. Они вырабатывают устойчивость, поэтому, чтобы мы получали хороший, стабильный урожай, необходима защита.
Многие товаропроизводители уже сегодня понимают, что, если не применять СЗР, все, что потрачено на производство урожая, можно потерять с тройным-четверным коэффициентом к той экономии, которую они пытались получить на покупке СЗР. Болезни, вредители и сорняки снижают урожай очень мощно, сильно и быстро. Всего за неделю болезни могут съесть половину зерна. Стояло 50 ц/га, а будет 25.
В будущем, возможно, увеличится доля биохимических продуктов, которые сочетают биологические и химические д.в. одновременно. Компания «Август» сегодня занимается разработкой таких препаратов. Они химически отсекают патогены, которые могли бы повлиять на работу биокомпонентов, а затем биоагенты начинают вырабатывать вещества для защиты культуры. Но говорить о том, что чистые биопрепараты способны составить альтернативу химии, — это неправильно.
Конечно, будут появляться новые технологии применения. В будущем мы перестанем распылять СЗР по всему полю, как сегодня. Будут летать дроны и вносить точечно дозы препаратов по заранее составленным картам. Продукты для защиты растений тоже будут развиваться, они станут более эффективными и более щадящими в части токсикологии.
— На мировом пестицидном рынке в последние годы идет активная консолидация и перераспределение активов. ФМС объединилась с Кеминова и приобрела пестицидный бизнес Дюпон, Байер соединяется с Монсанто, Кем Чайна с Сингента, Дюпон с Дау. БАСФ, до последнего момента остававшаяся в стороне от крупных сделок, теперь приобретает семенной и гербицидный бизнес Байер. На ваш взгляд, как изменится рынок семян и пестицидов в результате этих глобальных слияний?
— В мире всегда кто-нибудь объединяется. Китай, например, тоже консолидирует пестицидный бизнес. Экология — это лишь повод. Понятно, что есть тревоги. Глобализм обычно приводит к росту цен и снижению конкуренции.
С одной стороны, мы говорим, что это неплохо: создаются крупные компании, которые могут больше вкладывать в науку, разрабатывать более щадящие для окружающей среды продукты. Однако конечная цель любой корпорации — это получение прибыли.
Уровень корпоративного управления сегодня в мировых компаниях настолько высок, что изменение собственника мало что меняет, кроме уровня доходов. Посмотрим, я не думаю, что будет хуже, потому что мы тоже не стоим на месте. Думаю, что в рамках Евразийского союза конкуренцию им мы будем составлять достойную.
Объединение направлений пестицидов и семян — еще один тренд. Некоторые российские компании уже занимаются этим достаточно активно. «Август» тоже рассматривает подобный вопрос. Компания имеет серьезные сельхозактивы в Краснодарском крае, Чувашии и Казахстане. Это крупные агропредприятия, которые занимаются производством сельхозпродукции и попутно позволяют проверять в промышленных масштабах идеи, которые преподносит наша наука.
— Российские компании не планируют объединяться?
— Объединяться надо на глобальных рынках, на внутреннем рынке от слияния не получишь преимущества. В России пока нет глобальных компаний. В перспективе, может быть, 10 лет, я не исключаю, что и у нас будет та же тенденция.
— Как вы считаете, не опасна ли концентрация стратегически важной отрасли в руках небольшого числа компаний с точки зрения глобальной продовольственной безопасности?
— Когда у меня есть кран, из которого пьют воду 20% населения земли, то, если я его закрою, завтра никто людей не напоит. Такой пример можно привести по любому продукту на рынке. Понятно, что от исчезновения СЗР ежесекундного катаклизма не будет. Однако определенные опасности есть. Поэтому каждое слияние так тщательно и рассматривают различные государственные и международные органы во всем мире.
Диана Насонова