Директор Офиса ФАО (продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН) по связям с Российской Федерацией Евгения Серова в интервью ИА REGNUM рассказала о последствиях политики санкций для России и всего мира
Думаю, что оценивать результаты пока рано. Опыт 1998 года показал, что для того, чтобы отрасль приспособилась к новым условиям, понадобилось 2−3 года. После этого можно было уже судить, кто смог вписаться в новую ситуацию, а кто нет. Сейчас этот срок стал еще дольше, поскольку за минувшее время производства заметно усложнились.
Конечно, определенный прогноз делать можно, по крайней мере о том, в каком направлениивообще отрасль будет меняться. В 1998 году тоже произошла сильная девальвация рубля, четырехкратная в течение одного практически дня. Она привела к очень сильной защите от импорта, что дало шанс компаниям на переналадку производств.
Импортозамещение предполагает техническое переоснащение. Вам нужно хотя бы частично остановить производство, переналадить его, поставить новое оборудование, использовать новые технологии. В обычных условиях как только вы начинаете обновлять и наращивать мощности, вас начинают выдавливать с рынка. Невозможно одновременно и конкурировать на рынке, и переналаживать производство. Для этого нужно быть довольно мощной компанией. Девальвация рубля и санкции, однако, дают возможность провести модернизацию в более благоприятных условиях.
В конце 1990-х годов, когда преимущества от девальвации исчезли, многие отечественные производители так и не смогли обеспечить себе долгосрочный стратегический выигрыш, а некоторые и вовсе оказались неконкурентоспособными.
Обусловлено это было тем, что наличие больших незагруженных мощностей в тот период, как ни парадоксально, скорее повредило компаниям, которые вместо того, чтобы освободиться от ненужных активов, просто воспользуются отсутствием конкурента, чтобы занять место на рынке. Поэтому, пожалуй, можно сказать, что сейчас стимулы для развития отечественного агропромышленного комплекса куда больше, чем 18 лет назад.
ИА REGNUM: Учитывая, что санкции носят относительно краткосрочный характер, можно ли говорить вообще о каком-либо фундаментальном эффекте на отрасль от принятых мер?
Санкции, как и любое другое торговое ограничение, всегда негативно влияют на общее благосостояние торгующих стран. Однако в краткосрочной перспективе такая «встряска», сродни кризису, способствует очищению внутреннего рынка от неэффективных игроков.
Действительно, сельское хозяйство, продовольственный сектор, требуют весьма долгосрочных вложений. Просто посеять гречиху в рамках годового цикла недостаточно. Надо обеспечить всю дальнейшую цепочку производства, чтобы это стало «едой»: гречневой крупой в магазине или кашей в ресторане. Это «длинные деньги».
Как уже было сказано, на тесном конкурентном рынке тяжело начать модернизацию, если только у вас, скажем, не 35 заводов. Тогда один завод может модернизироваться, а остальные работать в обычном режиме. Однако столь масштабных компаний в России мало, поэтому девальвация и санкции предоставили уникальную возможность для инвестиций.
Причём речь идет не только о hard investments, но и soft investments. Это ноу-хау, новые технологии, новые идеи. Важную роль здесь играют связи со смежными секторами, с химической промышленностью, которая в России традиционно сильна. Это даже важнее, чем инвестиции в промышленный комплекс как таковой.
Однако это не означает, что возможности для продовольственного сектора России отсутствуют. На самом деле, не следует думать, что для бизнеса необходимо создавать максимально благоприятные условия. Чрезмерная опека часто снижает стимулы для переоснащения и модернизации.
Чем та же девальвация лучше импортных тарифов? Не говоря уже о том, что импортный тариф всегда можно как-нибудь обойти? Девальвация всегда временна. Умный предприниматель должен понимать, что это преимущество с определенным сроком действия. Если за это время он не успеет перестроить свое производство, то импорт восстановится.
Аналогичная ситуация складывается и в отношении санкций. Мы понимаем, что они не вечны, или, по крайней мере, исходим из того, что их в любой момент могут отменить. Если даже они приняли и затяжной характер, то всё равно разрыв между спросом и предложением будет как-то затянут. Эта временность — хороший стимул для бизнеса, ибо предприниматель, как мужик, не перекрестится, пока не грянет гром.
Иными словами, нет никаких гарантий, что если создать предельно благоприятные условия развития для национального производителя, то он этими возможностями обязательно воспользуется. До определенной степени справедливо, скорее, обратное. Именно краткосрочный характер возникших преимуществ на рынке будет служить реально действенным стимулом для развития бизнеса.
Конечно, многие добросовестные производители могут оказаться ни с чем просто из-за того, что не успеют предпринять и реализовать все необходимые меры для переналадки производства. Однако все имеет свою цену. Это неизбежные потери, которые на самом деле могут произойти в любых условиях даже с самым разумным и ответственным предпринимателем. Так устроен рынок.
Часто принято считать, и так любят писать в учебниках, будто на рынке обязательно выживает самый умный бизнесмен. Я думаю, что на самом деле здесь играет роль слишком большое количество случайных факторов — бизнес действует в условиях неопределенности, и какой бы талантливый и умный предприниматель ни был, он всегда может оказаться в таких условиях, когда его дело «не выгорит».
Предприниматель всегда идет на риск. На то он и предприниматель. Эффективные производители тоже могут проиграть, однако в любом случае у них шансов больше. У нас есть хороший зрелый бизнес, который в состоянии, даже более чем в 1998 году, использовать новые возможности, которые открывают санкции и девальвация.
И, кстати говоря, именно долгосрочный характер вложений в сельскохозяйственной отрасли также указывает на то, что отмена санкций отнюдь не гарантирует быстрый возврат иностранных товаров на российский рынок. Сегодняшние рынки очень «зацементированные». Это не Средние века, когда сегодня можно продать пряности в Германию, а завтра — в Россию. Сейчас такое переключение связано с большими инфраструктурными затратами. Поэтому в случае отмены санкций возврат западных поставщиков на российский рынок также займет существенное время.
ИА REGNUM: Насколько оправданы попытки российских производителей создавать прямые аналоги западных «брендовых» продуктов?
В России можно встретить мнение, что отечественному производителю не составит никакого труда производить свою собственную моцареллу или, скажем, камамбер. Но дело в том, что за этими продуктами стоит определенная трудовая культура, складывающаяся десятилетиями, целыми поколениями. В данном случае нельзя просто механически пересадить ту же самую технологию производства на другую почву.
С другой стороны, на самом деле у России нет никакой необходимости копировать чужие «престижные» продукты.
Зачем нам нужен камамбер, который мы не сможем всё равно воспроизвести на должном уровне, как и моцареллу? У нас есть множество своих продуктов — вологодское масло, алтайский сыр, ряженка — которыми мы почему-то пренебрегаем и даже зачастую не защищаем уникальные рецепты. На самом деле у нас есть своя богатая культура, и ее нужно оберегать и развивать, в том числе воспользовавшись текущим моментом.
ИА REGNUM: Как отразилась «война санкций» на АПК других стран?
ФАО проводила ранее исследования по рынку товаров в условиях санкций и подготовила соответствующий доклад.
Мы не делали комплексную оценку влияния санкционной политики на развитые страны. Нас интересуют, прежде всего, мелкие производители развивающихся стран. Но понятно, что санкции сильно повлияли на крупные государства, которые были поставщиками продукции в Россию.
Как уже было сказано, сегодняшний продовольственный рынок предполагает очень сложную торговую инфраструктуру, и быстро её менять под меняющуюся ситуацию невозможно. Крупным игрокам достаточно тяжело переориентировать свои огромные производства на новые направления. Если Болгария, Балтийские страны, могут с мелкими объёмами выйти на другие рынки, и за прошедшие два года они, пожалуй, смогли достаточно успешно справиться с этой задачей, то таким игрокам, как Испания и Италия, переориентация дается гораздо сложнее.
С другой стороны, санкции определенно способствовали развитию внутрирегиональной торговли. Средняя Азия, в какой-то момент Турция (которая по известным причинам теперь отпала), Бангладеш, Индия и даже Сирия получили новые возможности на российском рынке. Появилось очень много потенциальных поставщиков, которые раньше не могли конкурировать с западными странами в силу отсутствия должной инфраструктуры, более низкого качества продукции.
Иными словами, если смотреть на положительную сторону санкций, то это, прежде всего, мотивация к усилению внутрирегиональной торговли, усилению региональных связей. ФАО заинтересована в доступе малых производителей к труднодоступным для них рынкам. В условиях санкций появилось много компаний, которые согласились на поставки из перечисленных стран.
Всё бы хорошо, если бы не девальвация. В конечном счете надежды на Бангладеш и Среднюю Азию не оправдались именно из-за падения рубля, которое вызвало резкое сжатие российского рынка. Поскольку мы говорим о продуктах, от которых население отказывается в первую очередь при падении доходов, — о фруктах, «неборщевых» овощах и так далее — то понятно, что спрос в этом сегменте значительно упал. Глобального позитивного эффекта в конечном счете, к сожалению, не случилось.
Если же рассматривать ситуацию в более глобальном масштабе, то следует подчеркнуть, что, какие бы выигрыши ни получали от санкций те или иные конкретные производители или даже национальная промышленность определенных стран, в конечном счете торговые войны приводят к ухудшению благосостояния всех участников рынка в целом. Пусть это даже и не видно сразу и непосредственно.
И это не говоря уже о том, что в современном мире АПК разных стран оказались настолько взаимосвязанными, объединенными в единую систему, что любые попытки государств обособиться друг от друга неизбежно будут приводить к тяжелейшим последствиям для их собственных же производителей.
ИА REGNUM: Насколько в таком случае вообще возможно говорить о переходе на продовольственное самообеспечение?
Когда говорят об обеспеченности продовольствием, почему-то всегда подразумевают обеспеченность сельскохозяйственным сырьем. На самом деле глобализация мировой аграрной системы это вовсе не «Макдоналдс», как кажется на первый взгляд. Это глубокая, многоуровневая взаимозависимость производителей разных стран друг от друга.
Сельскохозяйственное сырье занимает очень малую долю в конечной цене продовольствия. Ведь готовый продукт — это не картошка в поле. Это помытая, очищенная, расфасованная картошка в магазине. И самообеспеченность по сырью даже близко не дает самообеспеченности по этому самому конечному продукту.
Простой пример. Япония практически полностью зависит от импорта энергии, но долгое время очень сильно хотела стать самообеспеченной по рису. Однако если вы используете импортную электроэнергию, чтобы обработать, помыть, упаковать рис, то вы уже не независимы. А ведь перекрыть поставки энергии, если надо, гораздо легче, чем перекрыть поставки риса, поскольку в первом случае рынок куда более монополизирован.
Аналогичная картина имеется и в России. Когда-то мы считали долю стоимости отечественного молока в баночке йогурта «Вим-Билль-Данн». Она составила лишь около 20%. Что же касается самой баночки, консервации, красителей и многого другого, то всё это приходилось на импорт.
Всерьез говорить о самообеспеченности в современных условиях нельзя. Более того, к этому и не следует стремиться. ФАО очень обеспокоена нарастающим стремлением стран к самообеспеченности.
ИА REGNUM: Почему политика санкций в целом имеет неблагоприятные последствия?
Мы против любых санкций по сугубо экономическим соображениям. Санкции, особенно на продовольственном рынке, привели к тому, что поставлен под большой вопрос Дохийский раунд, и в принципе Аграрное соглашение ВТО. Я думаю, что либерализация аграрной торговли на какое-то время будет отложена в результате ряда политических решений последнего времени.
Почему так важно поддерживать свободу торговли между странами? Государства при стремлении к самообеспеченности теряют гораздо больше, чем получают. Когда каждый производит то, что умеет делать лучше остальных, совокупное благосостояние всех торговых партнеров возрастает. Наоборот, когда государства устанавливают барьеры на импорт, это снижает конкуренцию на внутренних рынках, что в конечном счете приводит в том числе и к падению качества продукции.
Однако при всех выгодах международной торговли реализуются эти принципы на практике с большим трудом. Во-первых, тему протекционизма часто используют в популистских целях. Необходимость в защите национального производителя легче объяснить, чем необходимость в свободной торговле. Неудивительно, что часто соответствующая риторика используется в лоббистских интересах тех или иных конкретных производителей.
Во-вторых, либерализации торговли похожа на процесс разоружения. Представьте, что мы стоим напротив друг друга с «кольтами». Оружие нужно положить на стол, но никто не решается этого сделать. Мы имеем классический случай «дилеммы заключенного».
Доверие — здесь ключевое слово. Любые санкции, любые политические решения в торговой сфере — это подрыв доверия. А доверие легче потерять, чем приобрести. Это несимметричный процесс. В итоге, когда соглашение о свободной торговле подрывает один из участников, все остальные, в целях защиты собственных рынков, начинают предпринимать аналогичные действия.
Начинается «цепная реакция», которая может привести к затяжным торговым войнам. Учитывая, что мировая экономика сейчас замедляется и демонстрирует кризисные тенденции, сворачивание международной торговли, наложившись на эти процессы, может серьезно усугубить экономическую рецессию в мире.
Но самое главное, чтобы мы смогли вовремя остановиться и не перейти эту грань, когда торговые войны переходят в войны реальные. Именно поэтому наша организация ставит своей целью доведение до всех участников международной торговли той идеи, что автаркия, в конечном счете, играет против всех, включая того, кто усиленно пытается закрыться от соседей пошлинами и тарифами.
За последние два века было несколько крупных волн делиберализации, в том числе после середины 19-го века и в период после Великой депрессии. Видимо, каждое новое поколение должно увидеть на собственном опыте, что протекционизм не выход из положения.