Интервью с председателем Комитета по аграрным вопросам Государственной Думы, Николаем Панковым
Беседа с председателем Комитета по аграрным вопросам Государственной Думы, Николаем Панковым сразу пошла в доверительном ключе. Есть у этого человека и обаяние, открытость, он располагает к себе собеседника. Поэтому возник вопрос: нужно ли делать официальное интервью или сохранить запись, как есть: искренний монолог человека, любящего село? Так много «интервью» с общими фразами, формальных, среднестатистических. Предлагаем вам фактически стенограмму нашего разговора с Николаем Панковым. А начал без всяких предисловий сам Николай Васильевич:
- Уверен, что через 5 или 10 лет экономика России будет развиваться за счет села. Мы сегодня по некоторым позициям мы пока отстаем от ряда мировых государств: по технике, по методике обработки. У нас действительно государство большое, земель много, но мы их в полную силу не задействуем и не используем. Думаю, вы согласитесь с этим!?
Пускай сейчас тяжело на селе есть проблемы, но сегодня уже село другое и ведение хозяйства изменилось. Сегодня бизнес пошел в «деревню». Лет 10-15 назад что произошло на селе? Раздали землю, начали как-то работать. Руководители хозяйств и сельскохозяйственных предприятий исходили из чего: вот мы сейчас бросим семена в землю, они прорастут – а уж три ли центнера с гектара, 23? –безразлично, что-то ведь вырастет само собой. А мы урожай соберем, получим результат. И все, точка. Такая вот упрощенная модель отношения к делу.
А сегодня в село пришел инвестор, хозяин появился, который говорит: - Слушайте, готов вкладывать, но почему же должен вкладывать и получать 3 центнера с гектара? Нужна прибыль. А что для этого необходимо: смотрят и выбирают с прицелом на высокие урожаи семена, средства для защиты растений, агрохимикаты, современную технику. То есть сегодня люди нацелены на эффективную работу с положительным результатом. Это хорошо. Как итог: в России появляются новые современные хозяйства с грамотными управленцами. Да, крупных хозяйств у нас еще недостаточно повсеместно, но это вопрос времени. Главное, есть движение.
- Хочу заметить. Вот за эти 10 лет люди в АПК действительно стали думать по-другому, об эффективности...
- Причем, показательная ситуация: когда выезжаю в регионы, стараюсь проводить встречи, в частности, в сельскохозяйственных предприятиях, в буквальном смысле на селе. Так вот, возьмем для примера хозяйство «Калач Плюс», Новоузенский район, Саратовской области находится на границе с Казахстаном. Четыре года подряд в этой зоне идет засуха. Приезжаем туда, смотрим: пшеница! Спрашиваю у руководителя: - Какая урожайность?
– Он говорит: 20-22 центнера. Посмотрели, у него работают современные комбайны, три Клааса и два наших российских компании «Ростсельмаш». К слову, мы с этим руководителем вместе институт заканчивали. Захотелось мне протестировать технику самому. Говорю: - На Клаасе я не поеду, давай на комбайне «Ростсельмаша» поработаем. Это фактически переделанная «Нива». Кружочек сделал: понятно все - кондиционер, покрашен хорошо, ускоритель скорости есть. Потом вышел и говорю: - Ты, как практик, скажи, что изменилось? – Он говорит: - Ничего. Поставили кондиционер, и все. У меня работают 3 Клааса и 2 Нивы, а получается, что один Клаас заменяет три наших комбайна. И я сегодня, если стоит выбор, покупаю зарубежную технику.
В том же хозяйстве – мы с одного поля через дорожку переходим на другое. Опять спрашиваю: - Слушай, вот ты говоришь, у тебя техника, удобрения, севооборот, а что у тебя с ячменем? Сколько ты планируешь собрать?
Отвечает: - Я думаю, здесь не больше двух-трех центнеров. – А почему такая разница? – Да это не мое поле.
Вот и судите сами: стоят два одинаковых поля, та же засуха, те же климатические условия, но разный результат.
И такая ситуация характерна и для животноводства, и для растениеводства. Мне очень приятно, что пришел не то что собственник земли, а руководитель новой формации, с другим мышлением, у которого, простите, если банально звучит, душа болит за землю. И не надо бояться, что это люди из бизнеса, нам нужно ломать стереотипы. Первое время про себя думал: - Вот, все смотришь, как выгоду получить. А потом поймал себя на мысли: - Все закономерно. Выстраивается логическая цепочка: у него работники получают хорошую заработную плату, все в спецодежде, он их бесплатно кормит и т.д.
- Вы совершаете поездки по российской глубинке, общаетесь с нашими сельскими людьми, какие они Вам задают вопросы как депутату?
- Замечу, что сам не просто общаюсь с ними, а живу в селе, потому что там родился, вырос, работал. И сейчас приезжаю в родное село, где у меня родители живут, и разговариваю со всеми, кто нуждается в такой беседе. Разные вопросы звучат: Не уменьшится ли поддержка государства агропромышленного комплекса? Почему у нас не обрабатывается земля сельхозназначения – около 40-50%? Когда у нас улучшатся социальные условия на селе: построят школы, больницы, дороги, проведут газ и воду?
И вот что важно. Лет пять назад острейший вопрос был: мы ничего не делаем, сидим без работы! А сегодня есть возможность работать. И у руководителей есть возможность выбора: кого брать на работу, кого нет. Это раньше было два типа рабочих на селе: одни работали, другие тоже «работали», успевая одновременно пьянствовать, воровать то, что сами же и произвели, и перепродавать ворованное. И в какой-то момент, когда разворовали все, настало безвременье. Помните тот переходный для страны период: воровали плошки и чашки, вещи, скотину перестали держать, землю не обрабатывали?
Сейчас, слава Богу, по-другому складывается ситуация, кризис миновал, люди занимаются делом: кто-то ушел в частное хозяйство – это даже не фермеры, просто держат свое подворье: 5-10-15 свиней, 5-8 коров. И живут натуральным хозяйством. Это замечательно. И конечно сейчас работают сельхозпредприятия, на которых занята большая часть сельского населения. Да, вопросы остаются. Но посмотрите, какой по сравнению с 90-ми совершен рывок. Люди не заняты жестокими вопросами выживания, а хотят, чтобы им была создана достойная инфраструктура.
- И как решается этот вопрос?
- Однозначно сформируется другая форма поддержки. В любом случае, мы отдаем себе отчет, что 2013-й будет сложный финансовый год для бюджета. Но Государственная программа по развитию сельского хозяйства на 2013-2020 годы не уменьшается, даже какие-то ее параметры увеличены. Меняется и подход по Госпрограмме. Сейчас в Госдуме находится законопроект о территориях со сложными климатическими условиями. Государственная поддержка в агропромышленный комплекс идет в зависимости от показателей, которые тот или иной регион или то или иное предприятие имеет: компенсация на литр молока, компенсация на минудобрения, льготные ГСМ – всем одинаково. Это то, что у нас есть сейчас. Но мы поставили вопрос: вот Краснодарский край, Ростовская область, заболоченная Смоленская область, Калмыкия, Волгоградская область, Саратовская область – засушливая зона, Сибирь – свои природно-климатические сложности. Даже в рамках АПК мы изначально ставим аграриев в неравные условия. В Ростове или Краснодаре палку брось – она растет, в Саратове, когда засуха, уже нужна мелиорация, минеральные удобрения, Смоленск, Брянск – заболоченные территории – там нужна другая обработка почв.
Мы бы хотели (и этот законопроект уже появился у нас в Государственной Думе, мы сейчас обобщаем отзывы с субъектов Федерации), выслушать все мнения и предложения. Так вот повторю, мы хотели, чтобы в зависимости от природно-климатических условий, в зависимости от близости инфраструктуры (например, порты в Краснодарском крае), от сбыта продукции - эти показатели учитывать. Образно говоря, если мы даем Краснодару на один гектар пашни один рубль, то в Смоленске мы можем давать рубль двадцать, а в Калмыкии – рубль пятьдесят, а в Сибири – рубль тридцать или рубль семьдесят. Вот эти критерии сегодня Минсельхоз России разрабатывает.
Есть критерии оценки: где какие почвы (в районе Кавказа почва каменистая, в районе Краснодара бонитет почв неплохой, степь, полустепь – засушливые), климатические условия (Брянск, Смоленск – дожди и заболоченность, центральные или южные районы – солнце и срок вызревания другой). Эти критерии берутся во внимание и сейчас, но финансирование распределяется всем поровну.
- Знаю, что Вы боретесь за то, чтобы не допустить отмены категории земель сельхозназначения. Расскажите об этом подробнее.
Мы понимаем, что сегодня часть земли не обрабатывается (30-40%). И есть инвесторы, готовые прийти на ту или иную территорию... Но встает вопрос земли: дайте землю, и мы будем строить животноводческие комплексы, птицефабрики, развивать растениеводство. Но, как правило, у региона свободной земли нет, потому что она находится в частной собственности, в совместной, в паевой. То есть фактически сегодня свободной земли нет, ни одного гектара – она вся кем-то и чем-то занята. Условно говоря, есть сельхозпроизводители, которые обрабатывают землю, а есть земля, которая не обрабатывается. Есть еще небольшой процент «вымершей» земли, собственники которой умерли, а наследники в права собственности не вступили. Обычная такая жизненная история. Жила семья, отец с матерью работали, получили землю, дети уехали в другой регион, родители умерли. Им что из Москвы возвращаться и что-то с этой землей делать? Отмечу, что еще слабо развит у нас рынок продажи и покупки земли. Это тоже тормозит. Очень сложно оформить. Это одна из причин.
Есть и другие причины?
Да земли, которые были скуплены кем-то (раньше земля была дешевая, несколько гектар шли за какие-то на сегодняшний день смехотворные суммы). Ее скупили давно и ждут, когда же на нее цена вырастет, или что с ней делать не знают, но работать на этой земле не хотят. Мы хотим законом «заставить»: или ты работай на земле, или плати налог в повышенном размере (мы внесли предложение по налогам). Это поправка, которая касается изъятия.
Сегодня меня страшит, особенно в мегаполисах, областных городах, райцентрах, идет строительство, и существует реальная опасность того, что земли сельхозназначения будут застроены непрофильными объектами. Вот вам прекрасный пример – Бородино. Это даже не проблема одного Подмосковья или центральных регионов – это проблема всех областных городов. Берут землю под коттеджи, торговые центры, склады… То есть несвойственные объекты на землях сельхозназначения. Если это будет тот же сельскохозяйственный логистический центр, мы даже рады. Мы не против и того, что вышел указ Президента о том, чтобы наделять землей семьи, которые родили третьего ребенка. Этот указ вышел в этом году и уже работает. Пускай многодетные семьи получают эту землю - все равно они будут ее обрабатывать в том или ином виде. Как дачный участок получается. Но с чего мы начали: что через несколько лет экономика страны начнет прирастать селом. Но нужно все силы приложить для того, чтобы не получилось так, что развивать будет не на чем, не будет свободной земли. Вот в чем беда. Поэтому нужен закон о земле. Такой, который есть, - о регулировании земель сельхозназначения - не работает. Его нужно совершенствовать. Три года назад вышел закон об изъятии земель, которые не заняты в сельском хозяйстве. Но это тоже не рабочая норма. Он что подразумевает? Если в течение трех лет земля не используется, то она изымается и передается муниципалитету, субъекту. Но проходит два с половиной года, я свою землю передаю брату, и надо опять ждать три года. Здесь необходимо другое. Категорийность земель сельхозназначения в том или ином виде должна остаться.
- А почему вообще появился этот законопроект об отмене?
- Если земля не работает, то ее нужно чем-то занимать – строительством торговых центров, коттеджными поселками… Мне кажется, это некое лобби. Сегодня же есть инвесторы с большими деньгами, которые не хотят заниматься сельским хозяйством. Это может быть строительный бизнес. Они, конечно, понимают, что есть ограничения по переводу земель сельхозназначения в обычные земли. Закон сегодня позволяет земли сельхозназначения перевести в другую категорию для того, чтобы город дальше застраивался. Но он подразумевает длительную процедуру. А кто внес закон, хотел по-другому: есть у меня деньги, я приехал в какой-то районный центр какой-то области и покупаю землю, чтобы построить коттедж, вещевой или автомобильный рынок. Купил участки, и ничего страшного: буду платить налог и так же ее не обрабатывать, с учетом того что потом перепродам другому инвестору. Поэтому мы считаем, что категорийность земель сельхозназначения должна в том или ином виде остаться.
Новый законопроект об отмене категорийности земель сельхозназначения в этом году был внесен депутатами фракции «Справедливая Россия» и ЛДПР, мы его отклонили и рассмотрение перенесли на более поздний срок.
- Есть еще один довольно актуальный вопрос. Как, на Ваш взгляд, можно решить проблему с закредитованностью российских хозяйств? Ведь не секрет, что у нас ставки по кредитам раза в 3-4 выше, чем в Европе и США?
- У нас ставка по сельскому хозяйству в агропромышленном комплексе выше не только, чем где-то в мире, но есть отрасли (допустим, металлургия), которые кредитуются под 8%, а аграрии – 12-14%. Понятно, что государство потом часть процентов компенсирует. Поддержка на гектар – это дотация, а компенсация по кредиту – это другое.
Кредиты – это действительно большая проблема. Как ее решать? Честно говоря, сложно. Часть аграриев говорят: давайте спишем. Фактически это сложные кредиты, которые неизвестно вернутся или не вернутся. Другая часть говорит: мы с этим не согласны. Вы взяли кредит, проценты за него не платили, и я брал кредит, что-то не строил, не развивал, но проценты платил. Теперь вам спишут, а я из последних средств находил, чтобы платить эти проценты. А третья часть говорит: подождите, я вообще не брал кредитов, мне тогда как государство помогало? Вот, примерно, такая картина вырисовывается.
Конечно, списывать никто не будет. Действительно, за то, что ты взял, нужно платить. Это будет стимулировать, в том числе и расширение производства. Возможно, государству стоит подумать о выпуске облигаций, чтобы государство или банки их скупали у сельхозпредприятий и при расплате могли бы или возвращать, или продавать. Возможно, дать льготную рассрочку на несколько лет. Нужно рассмотреть еще один вопрос, который мы, может быть, и предложим. Мы говорим о том, что государству не надо компенсировать процентную ставку. Определите, сколько сегодня ставка рефинансирования – 8%. И в конце года государство эти 5-6% компенсирует. Давайте сделаем так. Вот пришел аграрий, сделайте под 8% кредит, он взял, заплатил и начал его обслуживать, а то, что потом компенсируют банкам, вы с агрария не спрашивайте. Пускай государство и банк между собой рассчитываются. Это фактически то, о чем недавно Министр сельского хозяйства России Николай Федоров докладывал в Правительстве – о работе закона о страховании посевов. Так сделали по страхованию. Селянин пришел, заплатил 30%, их ему застраховали, и он работает. А дальше это обязанность государства, банка, но уже не агрария. А почему здесь аграрий страдает, когда платит эти 12-14% банку, а потом ему государство компенсирует? Ведь когда он приходит в банк, у него просят сразу все 14%. И только через какое-то время компенсируют эти 6%. Но если он попал в просрочку, ему идет со всей суммы кредита, даже того объема, которое ему потом государство компенсирует.
- А почему все-таки в Европе 4%, а у нас 8-14% и выше?
- Конечно, нужно смотреть и производительность труда, и себестоимость. Государство еще не может обеспечить такими дешевыми кредитами, не только в сельском хозяйстве – это и в других отраслях: меньше 8%, по-моему, никто и не кредитуется, кроме отдельных проектов, как у нас по животноводству в Брянской области – мраморная говядина. Мы бы тоже хотели под 4%, но, наверно нет такой возможности, если мы сами берем кредиты под 6%.
- На Ваш взгляд, какие законодательные моменты следовало бы усилить, чтобы сельское хозяйство лучше работало и развивалось?
- Мы с вами уже подняли вопрос о кредитной системе в агропромышленном комплексе. Создать условия для того, чтобы можно было в АПК более эффективно использовать землю сельхозназначения. Или человек должен работать с землей в сельском хозяйстве, или платить деньги, компенсирующие то, что он с ней не работает. Если ты не обрабатываешь, плати налог, который потом обеспечил бы вспашку этой земли, выкорчевку молодых березок, которыми заросло поле. И, конечно же, нужно что-то предпринимать с техническим перевооружением села. Аграрий сегодня сам напрямую не сможет приобрести новую сельхозтехнику. Есть хозяйства, которые приобретают эту технику, но их, к сожалению, не большинство. Мне кажется, нужно создать такую систему, чтобы все компенсации и финансирования государственных средств шли именно на сельхозпроизводителя. Было льготное топливо – деньги кому отдали? Это нефтяные компании – может быть, их просто попросили, чтобы они по этой цене продавали. Но на минудобрения деньги компенсировали предприятиям, выпускающим эти удобрения, а не сельхозпроизводителю, который бы, возможно, смотрел эти минеральные удобрения и их необходимое количество. Если бы эти деньги селянину отдали, он, может быть, по-другому бы распорядился. У нас, по-моему, к 2010 году 86 млрд рублей из госпрограммы на село ушло на компенсацию процентов банкам. Но это же не прямая помощь сельхозпроизводителю, это деньги банку, а не аграрному комплексу. Эти вопросы нужно еще прорабатывать.
Еще нужно повышать конкуренцию и производительность труда. Один занимается производством продукции, вкладывая все технологии, а другой просто сеет и ему достаточно 5 центнеров с гектара. При такой урожайности предприятие уходит в ноль. Он может и дальше «бросать», но оно будет все меньше и меньше.
- А эти предложения по земельному законодательству уже оформлены в какой-то проект? Землю изымать или повышать налоги – об этом же не первый год говорится.
- Есть поправки, которые мы внесли. Там шкала есть, сейчас на согласовании. Сегодня у всех есть понимание, что с землей нужно что-то дальше делать, для того чтобы она работала именно на сельское хозяйство. Вся земля занята, кому-то передана, а производство не работает.
- А законопроект о карантине растений? Насколько я знаю, там тоже некоторые положения нуждаются в доработке.
- Понимая, что этот законопроект столь же важен, как и закон по ветеринарии, мы хотели его доработать, приглашая общественность, науку, широко его обсудить для различных предложений. На наш взгляд, на границе при ввозе и вывозе зерна государство должно участвовать в качестве проверки того, что ввозится и вывозится. Одно из предложений – перепоручить эти функции кому-то. Мы думаем, что эти функции все-таки должно оставить за собой государство. Идет разговор о том, как тот или иной вид товара, в частности продукция растениеводства, передвигается внутри страны из одного региона в другой. Здесь функции контроля нужно все равно усиливать, и ответственность за выданные документы тоже необходимо ужесточать. Вот в этом некоторые дискуссии и разногласия. Например, в Ростове была вспышка африканской чумы. Она распространялась очагами. И государство было вынуждено бороться, прикладывать усилия, финансировать. Но когда начинаешь рассматривать случаи, анализировать... Где-то есть крупное сельхозпредприятие по выращиванию свинины (они у нас все частные). Руководитель говорит ветврачу: не говори, что у нас чума. Попробуем ее локализовать. Утаивают эти случаи, пытаясь сами решить проблему, не могут. И только, когда ситуация выходит из-под контроля, приобретает масштабы большого бедствия – начинается работа по ликвидации вспышки АЧС. Но время потеряно, урон огромный и т. п.
И в растениеводстве также: семенной фонд, вывоз того или иного вида зерна, оно же все равно мигрирует между регионами. Типичные ситуации.
- Тут, видимо, есть две позиции: позиция бизнеса, который просит снять лишние барьеры, и позиция науки, которая говорит, что нужно контроль проходить.
- Поэтому лучше продлить сроки рассмотрения этого закона, его полностью обсудить со всеми, но принять выверенный закон, который будет работать.
- ВТО – зло для отечественного АПК?
- Знаете, а я так не думаю. С чего уже злить-то? У нас что, продуктов иностранного производства на прилавках сейчас нет? Есть. Сколько мы уже в ВТО? Более четырех месяцев – «оно» что, хлынуло и все снесло. Полагаю, что нет. Но в любом случае нам необходимо использовать ВТО как механизм для улучшения своего сельского хозяйства – и производительности, и технологий. Вопрос в том, как использовать другие государства и другие технологии? ВТО создаст возможно дополнительную конкуренцию. Но, в принципе, для простых потребителей это плюс. Почему? Хотим мы этого или не хотим, но сегодня белорусская колбаса иногда больше востребована, чем отечественная, потому что в ней присутствует 80-90% мяса, а не весь соевый продукт.
С другой стороны, есть вопросы, над которыми нам необходимо работать. Это юридическая защита – мы же фактически юридически не защищены, у нас нет даже переговорщиков, предприятие само пытается выйти на какой-то международный рынок с продажей зерна, каких-то своих товаров, но во всем мире этим занимаются специальные институты. Есть юристы-международники, которые должны договоры таким образом составлять, чтобы потерь никаких не было, издержек, убытков.
Что с сельскохозяйственной техникой делать? Мало покупают сегодня отечественные комбайны. Спрашивал у аграриев, почему они не берут наши комбайны. Они отвечают: - Зачем? Экономически по расходу ГСМ, запчастей они убыточны, гарантия на нашу технику очень маленькая: 2-3 года – фактически уже комбайна нет. Сервисное обслуживание затруднено. Я же свои деньги инвестирую в сельское хозяйство, почему я должен покупать то, что изначально неконкурентноспособно? Это же мои деньги, я их считаю. Мне выгодней брать ту технику, которая дольше служит, потому что она более качественная. Не поспоришь, согласитесь?
И какой закон принять? Нужно поддержать и наше машиностроение и в то же время аграрии не готовы вкладывать деньги в отечественную сельхозтехнику. Причем мы говорили с руководителями заводов и предложил им: - Ну найдите себе нишу. – И пример привожу: Горьковский автомобильный завод. Предприятие начало «падать», но они нашли нишу – сегодня сколько выпускается Газелей, какой набор: есть и пассажирская, грузовая, «скорая помощь». Они дали линейку и стали востребованы. И завод заработал. Они нашли свою нишу. А если бы они так же производили ГАЗ-53 или 51, кому бы они были нужны?
И такой же принцип должен быть у производителей сельхозтехники. Посмотрите, в чем мы сильны. Если у нас в комбайне двигатель мощный, молотилка хорошая или привод барабанный, оставьте. Но если мы проигрываем с гидравликой, возьмите гидравлику там, где она лучше. Так можно. Думаю правильно, когда появляются и совместные предприятия на территории РФ. Это хорошая школа.
- Все это верно. Но молодежь все равно уезжает из села. Это, наверное, один из самых важных вопросов. Как удержать молодежь?
- Правильно вы говорите: молодежь, да и, в принципе, рабочую силу не удержишь, если не создавать условия по заработной плате, проживанию. Сегодня каждое утро из города стоят 3-4 автобуса в селе с разных заводов: один на кирпичный завод набирает работников, другой автобус – с мясокомбината - и вот они рабочих собирают с поселка и увозят в город, в райцентр. А потом вечером их привозят обратно.
Но вот в Смоленске увидел другую картину. На животноводческом предприятии (молочно-товарная ферма) руководитель говорит: - У меня проблема, я автобус отправляю в Смоленск (там от Смоленска километров 30) за рабочей силой, в селе ее нет просто. У него дорогостоящее оборудование, компьютеризированное, энергонасыщенное, за эту технику нельзя кого угодно посадить. А как привлечь? Конечно, нужно создавать рабочие места, инфраструктуру. Возможно, идти по направлению молодой врач, молодой учитель, чтобы люди оставались на селе.
Еще проблема: обучение кадров для АПК. Сегодня не нужны люди с высшим образованием на селе – нужно среднее звено. А как предприятие на селе возьмет специалиста, который отучился на базе машины ГАЗ-51 и сельхозтехники образца 1968 года выпуска? У нас изначально сегодня, не только в сельском хозяйстве, образование не востребовано – то есть мы учим специалистов тому, чего нет в жизни. Он учится на одних стендах, а в жизни другое оборудование, он его даже не видел и не знает. Он учился на комбайне Нива, а приходит – там комбайн Клаас.
Когда разговариваешь с сельхозпроизводителями, они этой проблемой тоже сейчас заняты. Он говорит: - Мне надо построить жилье, я готов построить 10-20 домов, но пускай мне государство тоже поможет. – Совершенно верно. Часть из них – из северных нефтяных регионов, из Якутии, где производят алмаз. Спрашиваю: - А как тебя занесло, ты с «бриллиантами»…? – Он отвечает: - Я же просчитываю, что этот рынок уже насыщен, а этот сельхозрынок свободен. И я действительно увидел, что сегодня государство приоритетом делает, в том числе и сельское хозяйство: есть программы, ОАО «Росагролизинг» работает, ОАО «Росссельхозбанк», государство что-то компенсирует. И я увидел, что если вложу деньги сюда, то буду развиваться и получать прибыль. То есть рынок не освоен, и я ушел в сельское хозяйство. Поэтому я буду строить эти 10 домов, но мог бы и 20, если бы мне государство помогло. Я пришел в животноводство, потому что увидел здесь перспективу.
Мы понимаем, что сегодня ниша по говядине не закрыта. У нас только 30% говядины – собственного производства, а 70% мы закупаем. Сельхозпроизводитель говорит: - Я нишу увидел и занял нее. – И он даже планирует еще один модуль ставить по говядине, то есть расширять бизнес. Он заканчивал сельскохозяйственный инженерный институт. Насколько инвестор поменялся и мышление поменялось. Он говорит: - У меня сейчас в другом проблема – найти не доярок-женщин, а дояров-мужчин. – Зачем? –Мужчина надаивает молока у коровы больше, чем женщина. Это серьезно, даже учитываются такие тонкости.
- Еще один вопрос. Некоторые сельхозпроизводители говорят, что надо ввести технические регламенты на технологии производства продукции и таким образом контролировать ее качество. Как есть технические регламенты на молоко, на какие-то еще продукты, так же сделать технический регламент на производство пшеницы...
- Согласен, что техрегламенты нужно делать, мы ряд предложений даем, но просто сегодня техрегламент лежит не в плоскости законодателей, Госдумы, а эти вопросы решаются в Таможенном союзе. Они делают техрегламент для нескольких государств.
Что такое техрегламент? Это правила игры, правила производства, которые должны контролироваться.
Но вот другой немаловажный вопрос, мне кажется, торговля. Уверен, когда речь идет о фальсифицированным товаре, то это все равно два участника как минимум. Это торговая точка и это тот, кто этот товар привез. И здесь нужно ответственность ужесточать. Вот проблема – фальсифицированный товар.
Создание логистических центров, рынки, переработка, возрождение кооперации. Территория у нас большая и жители готовы производить ту или иную сельхозпродукцию, но они просто не могут ее сдать, потому что у них нет рынков сбыта. Не то, что рынка – им везти некуда эту продукцию. Но не могут это сделать, потому что нет рынков сбыта. Они вырастили скот, забили его, а везти его, к примеру, до областного центра, около 6 часов. Поэтому пока доедешь туда, все равно не выгодно. А вот раньше была кооперация… Ты вырастил скот, к тебе приехали, сказали: - Вот по такой цене мы у тебя товар забираем. – Да, пожалуйста, забирай. – Дали тебе или деньги, или заменили кормами.
- У нас была программа возрождения кооперации. Получилось очень много кооперативов, которые только на бумаге существуют. Почему оно не сработало?
- Согласен. Программа была, но для создания ее нужны условия. Что значит программа? Мы что написали? Пускай будет кооперация. Все сказали: - Ну, пускай будет кооперация. А кооперация это что? Значит, нужно создавать межрайонные рынки или систему переработки. Небольшой мясокомбинат или цех, который собирает это мясо, холодильные установки – на это нужны деньги.
- Страхование посевов – хороший закон, уже в этом году начал работать. Тем не менее, государство все равно будет поддерживать регионы напрямую пострадавшие от засухи, несмотря на то, что есть закон, который должен быть заменить эту функцию. Почему?
- В любом случае государство будет поддерживать не только регионы, пострадавшие от засухи, но и от пожара, но и от наводнения. Ведь существуют эти чрезвычайные ситуации, но не все застрахуешь.
- Но если так, тогда никто и страховать не будет. Зачем страховать, если все равно поддержат?
- Какая-то норма есть. Вот по страхованию регионы отчитывается: более 20% (пока это большая доля застрахованных) посевов застрахованы. Но ведь 80% или сколько еще не застрахованы даже. Поэтому государство все равно в этом процессе будет участвовать. В зависимости от того, какой размер засухи, и страховая компания, наверное, не все может выплатить. Засуха засухе рознь. Вот в Саратовской области, где четвертый год подряд засуха, где даже документы по компенсации засухи подают не все хозяйства. Спрашиваю: - А почему вы не сдаете документы? Отвечают: - Нет смысла. У нас засуха, урожайность 3 центнера с гектара. Четвертый год подряд. А в нормативных документах сказано, что компенсация за засуху определяется средней урожайностью за последние три года. То есть тут тоже надо смотреть. Думаю: государство в любом случае должно помогать. Проще говоря: засуха – это когда воды нет и пить нечего. У нас ведь и такое есть. И не везде есть водопроводы – часть населения питается из открытых источников, из прудов.
- На Ваш взгляд, руководителей нового типа, как Вы их описали, у нас больше или пока меньше?
- Меньше. Но все больше понимания приходит: на селе нужно искать эффективные методы работы. Можете спорить, но за селом будущее России.
Беседовали Диана Насонова и Алексей Шульгин