Он рассказал нам о том, почему оставил прибыльный бизнес ради кресла чиновника, как борется с коррупцией в возглавляемом ведомстве и прикинул, сколько рыбы у нас вылавливается нелегально.
- Геннадий Алексеевич, как давно Вы руководите управлением и в чем сложность Вашей работы?
- В этой должности я два года. Не предполагал, что столько тут проработаю, потому что до меня в этом кресле никто так надолго не задерживался. До моего прихода в должности руководителя сменилось семь человек. Территориальное управление было образовано в 2008 году, фактически начало работу в 2009-м. В этом году мы отметили пятилетие. В задачи работы Управления входит контроль специфичных направлений рыбного хозяйства довольно значительного Волго-Каспийского рыбохозяйственного района. Масштаб деятельности большой, проблемы большие, и коллектив немалый – порядка трехсот человек, работа специфичная – все-таки биологические ресурсы - весьма чувствительный и меняющийся объект. Мы курируем и рыбоводный сектор – шесть осетровых заводов по искусственному воспроизводству, три нерестово-выростных хозяйства.
- И что Вам помогло удержаться в должности?
- Вы знаете, работа успешно складывается, когда стремишься не удержаться в должности, а пытаешься выполнять свои задачи добросовестно. Я стараюсь делать выводы из тех ошибок, что сделали мои предшественники. Безусловно, ошибаться может каждый, главное – стремиться не повторять неудачных решений и понимать, что, в конечном счете, любая работа должна быть направлена на благо человека.
- Говорят, Вы чуть ли не случайно попали в Астрахань. Как это произошло?
- Родом я с благодатной украинской земли и, так случилось, что из моей родной семьи только я живу в России. Меня с раннего детства влекла морская романтика, и после окончания 8 классов я поступил в Нахимовское военно-морское училище. Но, видимо, море для меня в большей степени символизировало свободу и дух открытий, так что спустя некоторое время я понял, что карьера военного – это совсем не моё. А вот желание связать свою жизнь с водной стихией осталось неизменным. Тогда же в одной газете я увидел объявление о том, что Каспийское мореходное училище объявляет набор абитуриентов. Так, довольно неожиданно, судьба привела меня в Астрахань. Год я проучился в мореходке по специальности штурмана и затем, сдав экзамены экстерном и получив аттестат о среднем образовании, поступил в Астраханский Рыбвтуз на рыбохозяйственный факультет. Специальность инженера-механика промышленного рыболовства позволила мне погрузиться в мирные проблемы пресных и соленых вод и понять, что детская мечта на самом деле является моим призванием. За время учебы Рыбвтуз трансформировался в Технический университет, так что диплом с отличием мне уже вручали как выпускнику АГТУ. Затем была аспирантура, которую я окончил досрочно, успешно защитив диссертацию по своей специальности «Промышленное рыболовство». В итоге я - кандидат технических наук. Когда есть свободная минута, работаю над докторской диссертацией. Закончить, правда, все не хватает времени, но я не оставляю надежду это сделать.
- Видимо, вы легко нашли работу после ВУЗа – с таким-то дипломом и научной степенью.
- Это был период «лихих 90-ых», времена непростые, особенно для людей науки. К тому же, я уже был не один, нужно было обеспечивать собственную семью. Не все в жизни складывается так, как мечтается - я занялся бизнесом, работал в коммерческой организации, продавал рыбу. Проработав там два года, перешел на работу в «Научно-производственный центр «Биос», в котором получил бесценный опыт работы в сфере производства рыбоводной продукции. Примерно в те же годы в рамках Президентской программы подготовки управленческих кадров я прошел профессиональную переподготовку в Государственном университете управления по программе «Стратегический менеджмент».
Возможно, новое образование способствовало развитию и практической реализации моих профессиональных стремлений. Так или иначе, но у меня родилась идея нового частного бизнеса, который при поддержке компаньонов был создан в Астраханской области с нуля. На этапе становления приходилось очень тяжело, работали и день, и ночь, причем в основном в полевых условиях. В те времена с семьей не виделся месяцами. Но идея стоила того – результат превзошел ожидания не только в экономическом, но и в биологическом значении – модель рыбоводного бизнеса была транслирована в другие регионы. Кстати, у нас он процветает до сих пор - это рыбоводные предприятия «Белуга» и «Раскат». Позже по ряду причин я ушел из частного бизнеса, продал свои акции.
В 2004 году по предложению Александра Александровича Жилкина я возглавил Агентство по рыболовству и рыбоводству Астраханской области, которым руководил два года. Затем были годы интересной, но не менее сложной работы в должности генерального директора Каспийского научно-исследовательского института, о которых я вспоминаю с большой теплотой и благодарностью к многострадальному и неунывающему коллективу института. Не могу не отметить, как тяжело приходилось, да и приходится сейчас российским ученым рыбной отрасли сохранять преемственность и вносить новизну в, по сути, рутинную работу прикладной науки. Институт КаспНИРХ - это традиции и перспектива рыбного хозяйства астраханского региона, работа в этой организации – большая награда и ответственность для каждого сотрудника. Именно так я воспринимал свою должность и планировал немало новых решений для оптимизации работы института. Но федеральным руководством два года назад мне настойчиво было предложено возглавить Волго-Каспийское теруправление. Желания особого не было, но когда руководитель региона и федерального агентства обращаются к тебе с вопросом: «Не хотите ли Вы нам помочь в решении проблем, которые тут накопились?», отказываться некрасиво.
Моя предыдущая работа привлекала меня гораздо больше, потому что я по своей натуре человек созидательного плана, а должность руководителя теруправления предполагает силовую направленность, что не в моем характере. Возвращаясь в прошлое, понимаю, что именно поэтому я ушел из военного училища, не в моей натуре наказывать людей, пресекать какую-либо деятельность. Мне кажется, мои способности лучше реализуются в сфере идейной разработки, как сейчас модно говорить – инноваций, организации и ведения деятельности предприятий, то есть в созидательной, но не контролирующей сфере. Для меня важно не просто исполнение обязанностей, но важно понимание того, к чему приведет каждое исполнение или неисполнение, на это понимание сейчас времени не остается. В моей нынешней должности мне приходится курировать в основном работу рыбинспекторов – они составляют большую часть нашего штата. Очень трудно добиться единого положительного результата. Многим с моим приходом пришлось уволиться, - кто- то это сделал сам, кого-то я убедил.
- Почему?
- У меня комплексный подход к работе, который был всегда, где бы я ни работал. Каждый человек в организации должен выполнять свои функции так, чтобы организация в целом работала эффективно. На мой взгляд, некоторые сотрудники управления работали не столько на организацию, сколько на себя. Такого в государственной организации быть не должно. Мы ушли от существовавшего ранее принципа районных инспекций, которых на момент моего прихода было 12. Причем в каждой был фиксированный состав инспекторов, закрепленный за постоянными участками. Эффективность контроля при такой модели работы очень низкая из-за махрового развития коррупции. Мы изменили структуру контролирующих инспекций, что многим не понравилось. Теперь на всю территорию ответственности нашего управления действуют три отдела: Северо-Каспийский в центром в Астрахани (он обслуживает Калмыкию полностью и территорию Астраханской области до Цаган-Амана), Нижневолжский с центром в Волгограде (он захватывает часть нашего региона от Цаган-Амана и почти всю Волгоградскую область за исключением двух районов) и Средневолжский отдел с центром в Саратове (он отвечает за Саратовскую область до Балаковской плотины).
- Как удается, сидя в Астрахани, контролировать такую большую зону ответственности?
- Вы знаете, я очень осторожно отношусь к таким заявлениям – все удается. Если говорят, что кому-то все удается, либо не понимают сути, либо говорят неправду. Мы стремимся к тому, чтобы удавалось многое и стараемся совершенствовать свою работу постоянно. В настоящее время нам удалось внедрить в текущую работу средства технического контроля. До меня этого не было вовсе. Сейчас подавляющая часть нашего транспорта оснащена приборами системы ГЛОНАСС. Они позволяют в режиме реального времени отслеживать перемещения сотрудников. Поверьте, это очень дисциплинирует и, кроме того, дает преимущества в решении спорных ситуаций. Кроме того, мы применяем средства аудио-видеорегистрации. Ими оснащен транспорт и наши сотрудники.
- Что это за технические средства?
- Во всем мире применение таких технических средств – обычная практика в работе силовых и контролирующих структур. Это небольшое устройство, напоминающее автомобильный видеорегистратор. Устройство крепится на одежду рыбинспектора и в автоматическом режиме осуществляет запись всех его действий и действий вокруг него в формате аудио и видео. В итоге мы имеем возможность объективно контролировать работу сотрудников и контролировать ситуации, в которые они попадают на службе.
У нас, кстати, установлена 40-часовая рабочая неделя. Инспекторы сами решают, как это время отработать: дежурить несколько суток подряд или чередовать выходные сутки с рабочими. Кроме того, у нас в каждом кабинете в этом здании и в каждом кабинете наших инспекторов стоит видеокамера, ведется запись разговоров. Вот, смотрите, и у меня тоже эта техника стоит. Такая же техника есть в «горячих точках», где регистрируется наибольшее количество правонарушений. Например, в районе 15-ой Огневки, где происходит основная миграция осетровых. Там есть вышка, на которой установлена камера направленного действия и тепловизор, а также, что самое важное - техника, позволяющая вести запись без постоянного источника электроэнергии (она оснащена ветрогенератором и солнечной батареей). По уровню технической оснащенности мы являемся лидерами по стране. Когда я пришел сюда, предложил федеральному руководству сделать Волго-Каспийское управление своеобразным полигоном для отработки инновационных технологий работы, которые в дальнейшем могут применяться в других территориальных управлениях. Меня поддержали в этой идее, и многие наши разработки зарекомендовали себя достаточно эффективно, чтобы продолжить жизнь в других регионах.
Борьба с коррупционной составляющей работы контролирующих органов является важной частью и нашей деятельности. Мы внедрили у себя электронную очередь. Ведь бывает, коррупция проявляется не только в том, что для кого-то ускоряют рассмотрение заявления, но и в задержке рассмотрения документов по разным причинам для других. Например, два рыбодобывающих предприятия ведут лов примерно на одной территории в авандельте. Путина, допустим, начинается с первого числа. Кто первый займет территорию, тот и получит самые выгодные места. Поэтому, бывали такие ситуации, что приходил некий гражданин и просил за определенную плату придержать заявление «соседа». Регламент позволяет нам рассматривать заявление в срок до двух недель, формально это допущение дает лазейку для коррупционных действий. Мы исключили эту возможность следующим образом: регистрируясь в электронной очереди, податель заявления получает номер, фиксируется дата и время его обращения, так что заявление его конкурента, пришедшего позже, не будет рассмотрено раньше. Кроме того, теперь у нас никто не проходит для общения с нашими сотрудниками в их личные кабинеты. Если нужно общаться – есть комната переговоров, где установлены камеры.
- Вы говорили, что кардинально поменяли прежнюю систему работы в управлении. Можно поподробнее? Как изменения сказались на инспекторах?
- Мы перешли на работу в оперативном режиме: группа, допустим, из трех инспекторов, получая от начальства задание, не знает заранее, в какой район будет направлена. Эти люди будут новыми в районе контроля, они никого там не знают – ни промышленников, ни браконьеров, ни любителей – и максимально честно выполнят свою работу. Конечно, тут есть огромный минус: в этом случае мы утратили момент постоянного присутствия инспекторов на своей знакомой территории. Но прежняя система настолько была прогнившей и коррумпированной, что ее надо было вырвать с корнем.
В прошлом году мы серьезно обновили наш автопарк. Он позволил более или менее обеспечить людей транспортом, но катеров по-прежнему не хватает. Сейчас один катер приходится на два–три инспектора, а по-хорошему нужен каждому. В прошлом году недостаток техники мы компенсировали, нанимая катера с водителями у сторонних организаций. На днях мы закупим оружие для инспекторов. Этого нам, кстати, тоже не хватало.
- А раньше как же инспекторы работали? С копьями на дежурство ходили?
- Да ни с чем, с одним удостоверением.
- Были случаи нападения на них?
- Да, такое случалось, работа у нас опасная. Совсем недавно, например, наши инспектора, заметив, что на лодке перебирают незаконные орудия лова, попытались ее остановить. В ходе преследования нарушители выскочили на берег, побежали по селу. За них вступились односельчане. Один инспектор поучил удар по лицу, его обругали. Такая ситуация могла завершиться плачевным результатом, ведь на воде работают обычно люди неслабого телосложения, часто имеют при себе оружие, да и веслом могут нанести увечья. Кроме того, соседи у нашего приграничного региона - тоже ребята непростые. Так что оружие нам необходимо. Нашему федеральному руководству с большим трудом удалось добиться того, чтобы нашим инспекторам разрешили его носить.
- А сколько у Вас сотрудников?
- Если раньше число сотрудников, обеспечивающих работу рыбоохраны в регионе, составляло порядка тысячи человек, то сейчас у нас на территории Астраханской области и в республике Калмыкия работают 74 человека при штатной численности 90. Что называется – почувствуйте разницу. При этом, думаю, все наслышаны о том, как существенно выросла квалификация и оснащенность браконьерского корпуса.
- С чем связано такое радикальное сокращение?
- Мне трудно об этом говорить. Наверное, это такой общий подход. Наши сотрудники – государственные гражданские служащие. И мы ощущаем на себе все инициативы, которые государство проявляет в отношении чиновников, – в том числе и сокращения. При этом к нам предъявляются особые требования: у каждого должно быть высшее образование, например. А зарплата довольно скромная. Когда приходит очередная разнарядка, например, сократить 10 процентов сотрудников, я не могу выполнить ее за счет управления, оно давно ужато до предельного минимума. Мы уже объединили по несколько отделов, сократив начальников. Инспекторы стараются работать добросовестно. Не все, конечно, белые и пушистые. В 2010 году уголовных дел, возбужденных на инспекторов рыбоохраны в Волго-Каспийском территориальном управлении, было 17. В 2009 году – 14, в 2011 году - 11. А в 2012 году не было возбуждено ни одного уголовного дела. Но это, конечно, не избавило нас от проблем.
- И какие они?
- Прежде всего – низкая зарплата. Максимум, который может получить молодой инспектор рыбоохраны с высшим образованием, не имея выслуги лет, классных чинов и прочих регалий, - 11-12 тысяч рублей. При этом работа у него тяжелая: круглый год на воде, в том числе зимой, в мороз... У него есть соблазн, конечно, ведь его зарплата не соответствует его физическим и моральным затратам. Кстати, максимум, который может получить главный инспектор, – 17-20 тысяч рублей. О чем тут можно говорить? И мне иногда бывает неудобно серьезно спрашивать за работу. Тут же сыплются заявления об увольнении. Бывает и другая ситуация: набираем перспективных молодых сотрудников, а через несколько месяцев-полгода к ним приходит понимание, что даже при всей отдаче в работе они не будут иметь больше установленной планки. А если у человека есть семья, дети? Он говорит: «Чем я должен их кормить? Я не хочу нарушать закон и ставить, таким образом, себя под угрозу, я хочу получать нормальную зарплату. Вот заявление – я пошел искать себе другую работу». Даже таксистом он с меньшим ущербом для себя сможет заработать те же деньги, а то и больше.
- Буквально пару недель назад завершилась операция «Путина». Как сработали Ваши сотрудники?
- Очень положительно. Таких результатов наше управление не добивалось уже давно. В эту путину инспекторами рыбоохраны совместно с сотрудниками УВД на территории Астраханской области было изъято более 57 тонн незаконно выловленных биоресурсов, что в 36 раз больше, чем в прошлом году. В этом году изъяли 1062 килограмм осетровых, 33 килограмма икры. Количество работы, произведенной на одного рыбинспектора, – очень большое. Но когда ответственность за установку сетей фактически никакая (штраф в 500 рублей), это не может остановить людей. Кроме того, я сторонник того, чтобы доводить дело до конца, – выяснить, кто поставил сеть, задержать. Мы сейчас работаем совместно с УМВД - раскручиваем цепочку полностью, выясняя, кто снасть установил, кто ее изготовил, кто взял на реализацию рыбу. Тогда это уже серьезно – и степень ответственности другая, это организованная преступная группа.
- В начале года Ваших инспекторов обвиняли в чрезмерном усердии, в том, что они неспроста выписывают за любое нарушение максимальные штрафы, в частности, за отсутствие бирок на сетях. Что Вы на это скажете?
- Мы знаем, что каждое промышленное орудие лова должно быть помечено биркой. Если ее нет, то это орудие лова приравнивается к браконьерскому, потому что не ясно кем установлено это орудие. Таков закон, который принят государством. Как правило, все эти орудия лова без бирок установлены с нарушениями. Кстати, на сегодня существует юридический казус: по закону о рыболовстве каждый рыбак квалифицируется как индивидуальный предприниматель, и, как юридическое лицо, обязан получить в управлении разрешение на лов и рыбопромысловый журнал. В то же время квоту получает рыбопромысловая фирма, которая нанимает этого рыбака и выдает ему определенную часть квоты на освоение. Рыбак выставляет на промысле орудия лова и несет за это ответственность. Так вот парадокс заключается в том, что если инспектор выявил нарушение, допущенное этим рыбаком, то оно квалифицируется как нарушение, совершенное физическим лицом. А если рыбинспектор подъехал к тому же рыбаку и проверил соответствие фактического вылова записям в выданном нами рыбопромысловом журнале, то это уже квалифицируется как проверка юридического лица, что является нарушением 294-ого Федерального закона о предпринимательской деятельности. Получается, что существующие нестыковки в правоприменительной практике действующих законов не позволяют в полной мере нам осуществлять свои функции.
Я знаю, что на нарушения рыбаки идут не от хорошей жизни, их я понять могу: они тратятся на орудия лова, просто на починку, на питание, на бензин, они хотят поймать рыбу. Ни для кого не секрет, что рыбы стало меньше, и они вынуждено идут на нарушения, потому что им нужно поймать, нужно кормить семьи. Но эти действия приводят к тому, что рыбы становится еще меньше, это путь в никуда. Мы просто придем к тому, что рыбы не останется вообще, если и дальше будем нарушать. В этом году средняя навеска щуки – меньше одного килограмма, вобла почти вся чуть больше 17 сантиметров. Да, она промыслового размера, но это нижняя граница промысловой меры. О чем это говорит? Изъята старшая возрастная группа и в промысел идет молодь. Это говорит о том, что процесс воспроизводства ухудшится. Рыба просто не успевает взрослеть. Ведь, как правило, впервые нерестующая самка, «работает вхолостую». Только на второй, третий раз она дает качественное потомство. Сейчас же ей такого шанса повзрослеть просто не дают.
- В мае некие молодёжные организации проводили рейды и вылавливали в полоях большие количества рыболовных сетей. Есть фото и видеоотчеты об этих событиях. Естественно, были высказаны претензии в адрес рыбоохраны. Можете это прокомментировать?
- Если мы завтра с этими же молодежными организациями выйдем на дороги, мы там не увидим нарушения правил дорожного движения? Или вот встанем напротив моего окна и увидим, как студенты, разворачиваясь на своих машинах, нарушают правила, и их никто не штрафует. И что, значит, инспектора ГИБДД не работают? Когда на одного инспектора приходится по несколько десятков, а то и сотен квадратных километров воды, то ну что об этом говорить? Тем более вот сети: допустим, сегодня инспектор протралил водоем, а завтра на этом же месте их снова поставят. Это все объясняется простой нехваткой людей. Хотя за последний год в пять раз возросло количество изъятых орудий лова. Если в прошлом году их было 549, то в этом – более 2500 единиц. При этом мы не гонимся за такими показателями, поскольку понимаем, что даже изъятие сети не решит проблемы. Кстати, за последние три года на территории Калмыкии и республики Дагестан за браконьерство к лишению свободы не было привлечено ни одного человека.
- Мы много говорили о Вашей работе. Давайте поговорим о Вас лично. Чем Вы увлекаетесь в свободное время? Расскажите о своей семье?
- Я такой же человек, как и все, очень люблю свою семью, но, как Вы понимаете, большую часть своего времени отдаю работе. У меня двое детей. Сын в этом году окончил бакалавриат Астраханского госуниверситета, сейчас поступает в магистратуру по специальности экономика. Дочь учится в школе, перешла в восьмой класс. Супруга – кандидат биологических наук, специалист в области аквакультуры. Всем вместе удается собираться не так часто, как хочется. Стараемся видеться хотя бы по воскресеньям, если я в городе, конечно.
На увлечения времени остается еще меньше. Я не азартный человек, не охотник, не рыбак. Люблю читать, стараюсь использовать любую свободную минуту, благо книги в электронном виде всегда можно иметь при себе. В последнее время увлекся скоростной ездой на мотоциклах. Временами мне выпадает случай прокатиться, это дает хорошую разрядку после рабочего дня, когда голова гудит от усталости. Иногда на работу приезжаю на мотоцикле, когда совсем времени мало. Вообще, кто близко со мной знаком, считают меня трудоголиком, наверное, это так, - работа составляет главную часть моей жизни и очень хочется, чтобы результат приносил добро и тем, кто рядом, и тем, кто будет жить после нас.
Источник:Информационно-новостной ресурс «ПунктА»
