Русская деревня – это самая современная сельхозтехника в мире и хорошо оплачиваемая, перспективная работа
том, что это не сказки, мы убедились вместе с Mitsubishi, оказавшись за 400 верст от Москвы на окраине Орловской области.
Сколько бы ни плакал бедный русский народ на прокуренной кухне за рюмкой горькой да за бесконечными разговорами о судьбах земли русской, а слезы, водка и сигареты все не кончаются, и конца и края этим стенаниям не видать. Тем более что ни новость, то очередной повод похоронить Россию. Большинство так и живет, как будто в вечных поминках на кладбище. Страшные вещи говорят: мол, умерла Родина-Матушка уже много раз. Беспросветная трагедия уже в том, что каждый день с лица земли исчезает одна русская деревня. Чем не повод для плача? Дескать, потери такие, что обратной дороги нет…
А я говорю – есть. Знаю эту дорогу, лично проехал ее на Mitsubishi Outlander, отыскал этот расчудесный «Китежград» и увидел его своими глазами. Нет там нищеты и пьянства. Молодые с перспективой работают, старые достойно доживают свой век, радуясь за молодых. Школы отремонтированы, дороги заасфальтированы, «социалка» – почти как в Западной Европе. Не верите?
50 лет до прибыли
«Россия – это что?» – спрашивал меня один сельский интеллигент, и сам же развивал мысль: «Россия – это люди. От того, что они делают, зависит все, что тут происходит. Поэтому работа – категория нравственная. Если хотите, бизнес может быть категорией нравственной. Пока это не поймут, будет бардак».
Давеча пошла молва об одном московском предпринимателе, который добился больших успехов на строительном поприще и взялся в прямом смысле с нуля поднимать сельское хозяйство в родных местах на Орловщине. Девять лет уже вкладывает туда колоссальные деньги, работает в ноль, а остальные хозяйственники-соседи руками разводят, зачем он все это затеял, только смеются ему в спину и шутят: «Ты лучше нам помоги». Если уж это правда, то, видать, еще один чудак на Руси объявился. Ведь у нас испокон веков что ни герой, то непременно с чудинкой – либо Иван-дурак, либо юродивый, либо князь Мышкин.
Дай, думаю, проверю. и отправился к нему на хозяйство в Краснозоренский район Орловской области. Трехлитровый Outlander с ветерком донес меня по М-4 до Ефремова, затем легко поборол 70 км остатков советского асфальта, и вот я на месте.
В непривычно торжественной тишине, посреди благодатных лугов и полей красуется село Малиново. Ох уж эта русская деревня! До чего ж она хороша, если жива, здорова и одета. Творчества всех вместе взятых русских пейзажистов не хватит, чтоб описать красоту нашей среднерусской пасторали. А тут еще ласково вкрадчивый голос с неторопливым орловско-тульским акцентом:
– Отойдите от суеты московской… Отдохните, – это Валерий Труфанов, глава местного сельхозпредприятия, правая рука того самого московского предпринимателя. Сами понимаете, встретил он нас по всем законам русского «Добро пожаловать!»
– Село Малиново – от слова «малина», – апетитно рассказывает Труфанов. – Испокон веков известно, что в этих местах, куда ни сунься, всюду малина растет. А на трехкилометровой центральной улице, которая идет от церкви, всегда проходили крупные ярмарки. Кроме того, Малиново всегда славилось драками. Подраться здесь страсть как любили. С другой стороны, и веру хранили трепетно. Святой Феофан Затворник родился неподалеку, да и до Задонска отсюда недалеко, там преподобный Тихон покоится. Вот Владимир Петрович, когда сюда к престарелой маме приезжает, день-два здесь побудет в тишине, и все – не может. Срывается. Говорит, от тишины в ушах звенит, аж голова болит. К другому ритму привык – бешеному, столичному.
– Небось, любит его тут местный люд?
– Не то слово! Как же его не любить. Три села поднимает – Малиново, Орево и Верхняя Любовша. Около двух с половиной тысяч человек, большинство из которых – процентов шестьдесят – пенсионеры. обо всех и заботится.
– Что значит «поднимает»? – спрашиваю.
– Ну, судите сами. Человек с полного нуля вложился в предприятие, в животноводство, растениеводство, пчеловодство. 3000 c лишним голов скота и 15 000 гектаров земли. Приходит наш односельчанин из армии, устраивается к нам, глядишь – женится. У нас порядок такой: шесть лет отработал без замечаний, тебе положена в собственность изба с евроремонтом и всеми удобствами в доме. Уже больше пятнадцати домов таких передали. Мы их специально скупаем, и сами же ремонтируем. На сегодня вакантных мест у нас нет, но мы ж понимаем, что через десять лет ситуация изменится. Сегодня нашему главному зоотехнику уже за пятьдесят, и мы должны знать, кто его заменит. Готовим смену, идем на издержки, содержим стажера. Так и работаем на перспективу. В следующем году хотим отметить праздник села – 333 года. Отметим достойно. Парк построим, чтоб люди достойно отдыхали.
– Предприятие рентабельно?
– Пока нет. Намечается некоторая рентабельность животноводства – 40%, растениеводства – 70–80%. Но это по секторам, а так все съедает «социалка», поэтому в общем и целом стратегически огромный минус. Вот если следующее поколение правильно распорядится тем, что мы начали, тогда все будет рентабельно. Но это очень трудно. Проще все продать и обогатиться. Поэтому в кадровой политике мы ориентированы на молодежь. У нас работают 200 человек, возраст большинства – до 30 лет. За ними будущее.
– Сколько нужно лет для стабильной рентабельности?
– Думаю, около пятидесяти лет нормальной работы – и прибыли будет предостаточно. Будем богатыми.
Социальное обеспечение
Можно сказать, что Малиново, Орево и Большая Любовша – это отдельное государство в государстве со своей экономикой и нешуточной системой социальной защиты, о которой следует сказать отдельно.
Если дети заканчивают школу с золотой медалью, им полагается денежная премия в размере 25 000 рублей. Если с серебряной – 10 000 рублей. Все, кто идет в первый класс, получают рюкзачки с необходимой канцелярией: тетрадями, альбомами, карандашами, ручками, пластилином. На содержании нашего сельхозпредприятия и ремонт – школ, поликлиники, дорог.
Наивно спрашиваю: «Государство хоть как-то помогает?» Валерий Труфанов простодушно смеется:
– Государство пятнадцать лет обещало ремонт медпункта. Не дождались, все сделали сами, по уму. То же самое с общественной баней. Баня у нас сейчас шикарная. Милости просим. На следующий год планируем полностью завершить строительство детского сада. У государства просили: давайте затраты пополам поделим – никак. Чиновники клянутся – нет денег. А нам деваться-то некуда. Тридцать детишек в детский сад ходят, а тридцать пять сидят дома, ждут очереди, потому что там нет места для всех. Поэтому все делаем сами.
Живем-то не для себя, а для детей. Для чего еще жить? Если б только для себя – была б другая картина. Рынок есть рынок – там каждый хочет быстрее заработать на свой карман, а такой подход в сельском хозяйстве не действует. Деньги требуется вкладывать в целую систему. Сельское хозяйство – это не просто какое-то производство, куда человек пришел, поработал и ушел. Ведь деревня – это крестьянство: работа у себя дома, на земле, там, где живешь. Поэтому, поднимая сельское хозяйство, надо вкладываться в крестьянство в целом, в то, что мы называем русской деревней. А это не только земля, техника, животные, а еще и помощь по соцлинии, условия жизни, это и культура, это души людей в конце концов. Колоссальные и долгосрочные вложения. Но сейчас большинство бизнесменов хотят одного – быстрых денег.
Ширина
Встретились мы с московским предпринимателем, «заслуженным строителем России» Владимиром Вещиковым в Москве, в его рабочем кабинете на одной московской автобазе. Когда-то он сюда пришел молодым рабочим, а спустя время ее купил.
Наслушавшись о нем дифирамбов на его малой родине, уже трудно было воспринимать Владимира Петровича непредвзято. Может быть, поэтому уже с первых минут разговора с Вещиковым стало очевидно, кого действительно на Руси называют «широким человеком». Налицо воля, требовательность и порой грубая прямолинейность. Но при этом чувствовалась тонкая человеческая чуткость, по-мужски прикрытая хрипом и матом.
Наш разговор начался так:
Владимир Вещиков: Что тебе рассказали в деревне?
Денис Халфин: Хвалят вас.
Владимир Вещиков: А что меня хвалить, я же не кукушка и не петух!
Потом мы пили чай, и я слушал, как он «резал» свою удивительную историю:
– Чтобы сельскохозяйственный бизнес был выгодным, нужны огромные вложения, и непосредственным руководителем на месте должен быть настоящий хозяин. Я занимаюсь этим вплотную девять лет и знаю, какие требуются колоссальные средства, терпение, нервы. Финансовые и моральные затраты – огромные. За девять лет в сравнительно небольшой участок земли размером двенадцать или пятнадцать тысяч гектаров было вложено более миллиарда рублей. Это три деревни, в каждой из которых построено по животноводческому комплексу. Тысяча двести голов дойного стада плюс «шлейф» – в общей сложности три тысячи шестьсот голов, но сколько там порезано за лето, я пока не знаю.
Если говорить вообще о нашей русской деревне, то если предприниматели не начнут в нее вкладывать, будущего не будет. Но те деревни, в которые вкладываю я, выживут.
Ведь деревня на сегодняшний день полностью голая, как чистое поле. И в каждой деревне надо начинать все с нуля. Вкладывать нужно в людей – это очень долгий процесс. Кто на этой сельхозтехнике – между прочим, самой современной в мире – работать будет? А кадров на селе вообще нет. Девять лет назад, приехав в деревню к маме, я видел людей, которых людьми-то назвать было нельзя, – что-то страшное. Ходили какие-то существа в мазуте. Встретил механика-механизатора – грязного, немытого, с него мазут течет. Спрашиваю, как дела? Очень плохо, жалуется. А что, спрашиваю, плохо? Да все, говорит, рушится, все валится. А я смотрю, у него карты из кармана торчат. Что, спрашиваю, ты на работе в карты играешь? «Да не, мы там с мужиками в обеденный перерыв…» А обеденный перерыв, говорю, когда председатель вас не видит, а он вас практически целый день не видит, и в это время у вас бесконечный обеденный перерыв. К чему я все это: людей нужно было убедить, что нужно работать. И они стали работать. Потихонечку. Мы пережили переломный период, а ведь был чистый убыток, деньги не с чего было платить.
– Каким образом убедили и привлекли?
– Показали реальную возможность работать по-человечески и жить по-человечески. Люди работают на отличной современной технике в качественной спецодежде. Мы создаем нормальные человеческие условия, при необходимости предоставляем жилье со всеми удобствами – газ, вода, свет, туалет в доме, и плюс еще свое хозяйство. В этом весь интерес: какой тогда смысл бежать в город, если нормальная работа и нормальные условия жизни прямо здесь, в деревне! Ведь мы всех специалистов вырастили сами. На сегодняшний день 80–85% наших сотрудников – молодежь до тридцати лет. На предприятиях у нас занято двести с лишним человек, большая часть из них зимой работают у меня на автобазе в Москве. Получают по тридцать-сорок тысяч. А летом снова возвращаются в деревню.
– Вокруг – в районе, области – вам известны подобные позитивные примеры?
– Нет. Вокруг все разрушено. А что еще не разрушено – рушится. В какой-то степени и благодаря некоторым предпринимателям, которые скупают землю по местным меркам по ломовой цене. На работу привозят чужих людей. Те попашут, посеют, все увезут и сами уедут. Все – больше деревня им не нужна. И она помирает.
Будущее за нами
Учитывая талант хозяйственника Владимира Вещикова, его опыт и комплексный подход в возрождении деревни, я вслух предположил, что он мог быть действительно незаменимым министром сельского хозяйства. На что он усмехнулся: «Да меня бы убили через год. А то и раньше».
В.В. Я земли скупал за копейки, но при условии, что я каждому, кто продал свой пай, вспахиваю огород, сажаю картошку, потом ее собираю, завожу пять тюков по 600 кг сена и 500 кг зерна. С каждым такой пожизненный договор имеется. Причем по наследству это не передается. А все для чего? Для того, чтобы у крестьянина были стимул и интерес к жизни. Ведь если к дому подвозят сено, то почему бы ему не держать теленка, корову или овечек? Если ему дают зерно, почему бы не завести поросеночка или цыплят? Он просто вынужден держать свое хозяйство, благодаря чему становится богаче. Он уже сытый, у него уже картошка и мясо на столе. Вот у нас как бывало – подвезли сено к дому тунеядца-пьяницы. Он его соседу продал, деньги пропил. Первый год продал, второй год продал, а вокруг все богатеют. А на третий год он говорит, а дай-ка я тоже себе корову заведу. Вот так от алкоголя и лечим. Мне легче было скупить все, заплатить деньги и расстаться с ними, ведь условия ставил я. На сегодняшний день все так и делают: дали крестьянину сто тысяч рублей за пай, тот их либо пропил, либо потерял, либо машину купил старую – вот и вся жизнь закончилась. У нас другой принцип: вкладывать много и надолго, и пока в страшный убыток себе.
Д.Х. Вы уверены в будущем?
В.В. Будущее за нами. Я в этом не сомневаюсь.
Д.Х. Чужаков на работу не прини-маете?
В.В. Абсолютно все люди местные, все живут в Малинино, Орево и Любовше. Первоначально создали в страшный убыток коровник на сто голов. На сегодняшний день для этого достаточно двух доярок, а на тот момент ставили четырех. Сейчас мы уже провели современные молокопроводы, молоко подается сразу в холодильники. Все как должно быть, поэтому и молоко у нас высший и первый сорт.
Д.Х. За счет автоматизации производства наверняка людей приходится сокращать?
В.В. Приходится, но по мере возможности мы убираем молокопроводы, чтобы работали люди. Хотя вот построили новый коровник, а доить оказалось некому – мы бросили туда молокопровод. Это затратно – один молокопровод с холодильником обходится в восемь-десять миллионов.
Д.Х. Пьянства много в деревнях?
В.В. Пьянки в наших деревнях прекратились. За девять лет в эту сторону не ушло ни одного человека. Только обратно возвращаются, к нормальной жизни. Осталось всего четыре или пять пьяниц. Я председателю колхоза говорю: давай выселим из деревни этих пьяниц. Он говорит, а зачем? Мы их в ближайшее время будем показывать нашим в качестве отрицательного образца – так жить нельзя!
Владимир Вещиков
Источник: automobili.ru