Гость в студии «Голоса России» — член правления Российского союза промышленников и предпринимателей Иван Оболенцев.
Беседу ведет Дмитрий Куклин.
Куклин: У нас в гостях член правления Российского союза промышленников и предпринимателей Иван Александрович Оболенцев. Иван Александрович, здравствуйте.
Говорить мы будем обо всем, что связано с сельским хозяйством теперь уже в рамках ВТО. Я предлагаю начать с того, чтобы кратко подвести итоги ушедшего уже года. Каким был этот год для сельскохозяйственной отрасли?
Оболенцев: Год был достаточно неплохим, особенно по сравнению с 2010 годом, с прошлым сельскохозяйственным периодом, когда мы столкнулись с аномальной засухой. Вы знаете, что мы вводили определенные ограничения на экспорт зерна.
Куклин: Но их сняли в этом году?
Оболенцев: Да, их сняли в этом же году. Ушедший год можно назвать достаточно благоприятным для сельского хозяйства. Мы вернулись на мировой рынок и планируем в этом году поставить туда до 25 миллионов тонн зерна. Нам удалось собрать 94 миллиона тонн зерна, что, в общем-то, неплохо.
Куклин: Это много?
Оболенцев: С учетом того, что мы потребляем порядка 75 миллионов тонн зерна в текущем сельскохозяйственном году, это более чем нормально. Мы сохраняем экспортный потенциал, формируем запасы.
Это говорит о том, что мы можем быть спокойны как за хлеб, так и за корма для животноводства. С точки зрения урожая и прироста по производству в животноводстве год был достаточно неплохим.
Очень неплохо мы закончили год по производству птицы, мы выросли в этом сегменте на 11,5 процентов и начали экспорт этой продукции на внешние рынки. По прошлому году мы экспортировали порядка 20 тысяч тонн. В этом году мы ставим для себя задачу десятикратного увеличения экспорта мяса птицы.
Куклин: За год это реально?
Оболенцев: Абсолютно реально. Дефицита птицы в стране нет, производство растет уверенно — за последние годы темпами от 10 до 17 процентов в год. Поэтому эта позиция у нас абсолютно экспортно-ориентированная, и мы вполне в состоянии наращивать объем экспорта.
Куклин: У меня вопрос как потребителя. Всем памятны в 1990-х годах «ножки Буша». Мы уже не ввозим это мясо?
Оболенцев: Мы их ввозили. В 2010 году было введено по санитарным соображениям определенное ограничение на поставки этой продукции. И надо сказать, что дефицита импортного мяса птицы, этих пресловутых «ножек Буша», мы не почувствовали. Цена никак не отреагировала.
С запасами тоже все было нормально. Одним словом, потребитель здесь никак не пострадал. С учетом тех договоренностей, которых мы достигли в части таможенно-тарифного регулирования мясного рынка в рамках переговорного процесса по ВТО, у нас сохраняется определенная квота в объеме чуть более 300 тысяч тонн на поставки импортного мяса птицы.
Мы поставляем порядка 400 тысяч тонн импортной свинины, порядка 600 тысяч тонн импортной говядины. При этом по свинине у нас тоже идет достаточно уверенный рост, и это потенциально тоже одна из наших сильнейших экспортных позиций.
Ориентиром, на мой взгляд, для наших поставок на мировые рынки все-таки должна быть Юго-Восточная Азия. Это нам удобно с точки зрения логистики, с точки зрения нахождения там платежеспособного потребителя этой продукции и с точки зрения того, что этот товар там востребован.
Куклин: Кстати, опять вернусь к «ножкам Буша». Мы сняли ограничения? Если мне не изменяет память, было введено ограничение из-за обработки их хлорсодержащими веществами?
Оболенцев: Да, это ограничение снято. С американцами мы достигли определенного компромисса, они откорректировали технологию производства, и настоящий момент никаких ограничений, кроме количественного, на поставки этой продукции на территорию Российской Федерации не существует.
Куклин: Самый главный, наверное, итог — это все-таки вступление России в ВТО и изменения, которые будут с этим связаны в сельскохозяйственной отрасли. Какие плюсы для сельскохозяйственной отрасли дает вступление в ВТО и какие ограничения накладывает?
Оболенцев: Мы в сельскохозяйственной отрасли живем по правилам ВТО, наверное, уже лет 7-8. Так сложилась ситуация, по крайней мере, в части доступа на наш рынок товаров мясной группы. В части экспорта нашей продукции 5-7 лет назад мы еще не могли заявлять себя как серьезного экспортера, но на сегодняшний день это уже для нас более чем актуально.
Конечно, надо исходить из того, что вопросы сельского хозяйства в ВТО — это самые конфликтные вопросы, по которым до сих пор не найдена единая позиция всех стран-участниц Всемирной торговой организации. Потому что каждая страна вне зависимости от того, сильная это экономика или развивающаяся, не отпускает эту отрасль в рынок.
И миф о том, что агропромышленный комплекс может существовать в рыночных условиях, в рынке в прямом смысле слова, — это только миф, с которым, слава Богу, расстаются уже и наши руководители экономического блока правительства.
Куклин: То есть все государства так или иначе поддерживают сельское хозяйство?
Оболенцев: Это одна из самых зарегулированных отраслей мирового народного хозяйства. Еще раз говорю, для нас очень приятно то, что правительство понимает, что отпускать в рынок настолько социально значимый сектор экономики просто невозможно.
Во-вторых, это тот сектор экономики, который может дать для страны существенный приток валютных средств. Я могу сказать, что на сегодняшний день, например, Соединенные Штаты, в общем-то, сопоставимы с нами по территории, но, наверное, у них немножко лучше биоклиматические условия производства сельскохозяйственной продукции. А если территориально посмотреть на нас и на них, то мы, в общем-то, можем конкурировать.
Так вот, они поставляют на внешний рынок продукции на сумму 137 миллиардов долларов. Это в разы больше, чем стоимость вооружения, которое они поставляют на внешние рынки. В общем, это одна из основных статей экспорта Соединенных Штатов Америки.
И при этом они производят продовольственных товаров на сумму 370 миллиардов долларов. Треть у них идет на экспорт. Собирают они порядка 400 миллионов тонн зерна. Но, безусловно, оно не все идет на продовольственные нужды, большая часть его, я думаю, идет на корма.
Тем не менее, это мощнейшая аграрная держава. Вырабатывая те или иные принципы государственной аграрной политики, надо ориентироваться в этом случае в ту сторону. Европейский союз, конечно, тоже серьезнейшим образом регулирует свой агропродовольственный рынок. Но в Соединенных Штатах дело поставлено на голову выше, чем в Европейском союзе.
Что касается нашего отечественного сельхозтоваропроизводителя, было очень много споров о том, хорошо это для сельского хозяйства или плохо. До сих пор однозначного ответа не могут дать даже ученые и экономисты.
С одной стороны, мы на сегодняшний день столкнулись с необходимостью продвижения нашей сельхозпродукции на внешние рынки. В этом случае ВТО для нас, конечно, плюс.
С другой стороны, мы упрощаем доступ импортных продовольственных товаров и сельскохозяйственного сырья на свой внутренний рынок, снижаем уровень тарифной защиты. Это, конечно, минус. Это те условия торга, которые мы на протяжении 17 лет пытались отстоять для себя.
Куклин: Кстати, удалось?
Оболенцев: Я считаю, что в целом мы закончили переговоры в части сельского хозяйства удовлетворительно. Я не могу сказать, что хорошо, потому что у многих есть вопросы по нулевой пошлине на ввоз свинины в рамках квоты, по существенному снижению таможенной пошлины на ввоз живой свинины. Для свиноводов пережить это будет достаточно тяжело. Тем более с учетом того, как развивается свиноводство. У нас идет существенный прирост производства мяса свинины и с учетом того, что это еще и экспортно-ориентированная позиция.
Тем не менее, нам удалось отстоять в бюджете на два ближайших года уровень государственной поддержки на уровне 9 миллиардов долларов. Это, безусловно, для нас большой плюс. К 2017 году мы будем вынуждены снижать эту цифру, и постепенно мы дойдем опять до сегодняшних цифр, которые мы имеем — порядка 4,5 миллиардов долларов.
Куклин: Вы сказали про то, что свинина — это экспортно-ориентированная отрасль. Насколько конкурентоспособны наши товары вообще?
Оболенцев: Я могу сказать, что по качеству наши товары абсолютно конкурентоспособны. По качеству мы ни в чем абсолютно не уступаем ни европейским, ни американским производителям. Вопрос себестоимости, вопрос участия государства в себестоимости…
Куклин: А у нас высокая себестоимость?
Оболенцев: К сожалению, себестоимость по объективным причинам у нас выше, чем у наших торговых партнеров. Может быть, их можно назвать даже конкурентами. К сожалению, государство не компенсирует нам этой разницы. Во всем мире доля государства в себестоимости продукции в разы выше, чем у нас.
Куклин: Насколько? Приведите для сравнения цифры.
Оболенцев: В некоторых европейских странах доля государства в себестоимости доходит до 80 процентов по отдельным видам продовольствия. У нас это меньше 10 процентов, если сделать перерасчет на программу поддержки.
Куклин: В этом году вы ожидаете каких-то резких изменений в сельском хозяйстве в связи со вступлением России в ВТО?
Оболенцев: Резких изменений мы уже не ожидаем, потому что условия вступления в ВТО уже четко прописаны. Уровень государственной поддержки определен на среднесрочную перспективу, и эти соглашения должны быть ратифицированы в июле 2012 года. В общем, правила игры на среднесрочную перспективу, если не будет никаких катаклизмов, аномальных явлений или еще чего-то, для нас понятны.
Второй вопрос заключается в том, как максимально эффективно для нас сегодня использовать те преференции, которые правительство в ходе переговорного процесса выторговало у наших торговых партнеров, выторговало у ВТО в части поддержки агропромышленного комплекса.
Куклин: Это действительно был именно торг?
Оболенцев: Это был абсолютный торг. Более того, я могу сказать, что тема настолько острая, что она не обходилась без политики. Вопрос свинины несколько раз обсуждался на встрече между президентами Российской Федерации и Соединенных Штатов. Тем не менее, я еще раз хочу сказать, что условия нашего присоединения более-менее удовлетворительные.
Второй вопрос заключается в том, насколько мы развернем сейчас систему, которая будет лоббировать, поддерживать, продвигать экспорт нашей продукции на внешние рынки, и насколько эффективно мы сможем потратить деньги, которые правительство в рамках, оговоренных в соглашении по присоединению в ВТО, будет направлять в агропромышленный комплекс.
На сегодняшний день, утвержденных программ поддержки (не рыночной поддержки — это так называемая «желтая корзина» ВТО) существует на 4-4,5 миллиарда долларов. В общем, это и есть величина федерального бюджета, размер ассигнований, выделенных на агропромышленный комплекс в 2012 году.
У нас есть резерв. Это еще порядка 4,5-5 миллиардов долларов, которые мы обязаны, на мой взгляд, использовать, даже с учетом того, что разработанных и утвержденных программ поддержки на эту сумму, к сожалению, у нас пока нет.
На этой неделе вышла большая программная статья Владимира Путина, в которой он дает определенную экономическую модель на среднесрочную перспективу. В ней он, кстати, не обходит вопросы ВТО и говорит о том, что, безусловно, это кардинальным образом изменит, откорректирует экономические условия, в которых нам придется жить, работать и хозяйствовать.
Через всю статью он проводит мысль о необходимой модернизации. Мы должны быть конкурентоспособными, причем не только на внешнем рынке, но и на внутреннем. Мы исходим из того, что доступ товаров и услуг на внутренний российский рынок будет упрощен.
Куклин: А конкуренция на внутреннем рынке существует?
Оболенцев: Конечно.
Куклин: Сильная?
Оболенцев: Она не просто сильная, она очень существенная. Мы завозим импортное продовольствие, если говорить об аграрно-промышленном комплексе, на сумму, превышающую 40 миллиардов долларов. С этим нам приходиться конкурировать, учитывая, что мы завозим товары, которые очень серьезно субсидируются, товары, которые пользуются многолетними апробированными и адаптированными программами поддержки экспорта, продвижения на внешние рынки.
Конечно, эта конкуренция ощутима. Но модернизацию никто не отменяет, а наоборот, такая задача перед нами ставится. К сожалению, на сегодняшний день мы можем продолжать модернизировать агропромышленный комплекс за счет иностранных технологий.
Куклин: А можно отследить, например, за 10 лет, насколько ощущается то, что сделано в части модернизации?
Оболенцев: Я могу сказать, что с 2004 года мы начали национальный проект «Развитие агропромышленного комплекса», который уже плавно перетек в государственную программу «Развитие сельского хозяйства и рынков продовольствия». Эта программа утверждена до 2020 года.
Более того, в прошлом году была принята Доктрина о продовольственной безопасности. Заданы определенные параметры работы на среднесрочную перспективу, к которым мы должны подойти, чтобы наша экономика была суверенной. Об этом тоже говорится в статье Владимира Путина.
Я могу сказать, что с 2004 года агропромышленный комплекс сделал колоссальный рывок. На сегодняшний день сельхозтоваропроизводителям выдано 1 триллион 300 миллиардов рублей кредитов. Эти деньги очень эффективно освоены. Конечно, есть случаи недобросовестного использования этих денег, но это мелочи. Сейчас речь идет о том, что нам нужен еще один рывок, еще один модернизационный толчок.
За счет чего его можно обеспечить? Только за счет дальнейшего усовершенствования, модернизации, переоснащения наших аграрных предприятий, перерабатывающей промышленности. На это нужны деньги.
Безусловно, это деньги с точки зрения обеспеченности отрасли кредитами. Здесь никаких проблем нет. Достаточно успешно кредитует и Сбербанк, и Россельхозбанк. Второй вопрос в том, что предприятия отрасли сильно закредитованы. Отношение долга заемных средств к выручке на сегодняшний день не внушает оптимизма.
Куклин: То есть идет процесс постоянного перекредитования?
Оболенцев: Да, на сегодняшний день идет процесс постоянного перекредитования. Более того, я могу сказать, что балансы сельхозтоваропроизводителей на сегодняшний день уже не позволяют дальше привлекать кредиты. Поэтому, на мой взгляд и на взгляд экспертного сообщества (мы общались и со Сбербанком, и с Россельхозбанком, и с отраслевыми союзами и ассоциациями) нужно расчищать эти балансы для обеспечения еще одного модернизационного толчка.
Он бы снял отрицательную энергию в виде накопившейся задолженности и дал бы нам на 7-8 лет возможность привлекать средства и обращать их в новые технологии, в высокопородный племенной скот, в оборудование для пищевой промышленности, что, в общем, очень капиталоемко.
Куклин: А государство что-то делает для сельхозпроизводителей в плане возможностей погашения кредитов?
Оболенцев: Во-первых, это происходит во всем мире. Откуда у нас возникла эта проблема? Не из-за того, что мы неэффективно потратили эти деньги. Эта проблема возникла из-за нашего пресловутого диспаритета цен. К сожалению, стоимость ресурсов, которыми мы пользуемся для производства сельскохозяйственной продукции, на протяжении 10 лет растет, причем темпами от 15 до 30, иногда до 40 процентов в год. Продовольствие в цене не растет.
Мы упираемся здесь и в покупательскую способность населения. Давайте исходить из того, что продовольствие — это суперсоциально значимая продукция. Поэтому за 10 лет накопилась огромная сумма, которая возникла именно из-за разницы цен, из-за диспаритета цен. Это, конечно, должно быть компенсировано за счет государства.
В этой плоскости находится возможность этого технологического рывка на следующее десятилетие. В противном случае с балансом, который мы имеем на сегодняшний день, мы не в состоянии больше приобретать технику, комплектующие, не в состоянии модернизировать.
Мы в данном случае говорим о списании задолженности, которая возникла из-за диспаритета цен, из-за несовершенства механизмов агрострахования. У нас, например, засуха, а страховку, к сожалению, получают не все.
Закон об агростраховании был принят только в прошлом году, и еще большой вопрос, как он будет работать. Правительство добавляло до 40 миллиардов долларов просто на компенсацию убытков. Там тоже есть целый ряд пролонгированных кредитов.
Эту отрицательную энергию, которая возникла из-за диспаритета цен, непокрытых страховых случаев за счет страховых компаний, надо просто снять. Очистив баланс, мы в состоянии дальше привлекать средства, технологии, специалистов и идти на экспорт.
Куклин: Кстати, вы употребили такой любопытный термин — «продуктовая суверенность».
Оболенцев: Продовольственная безопасность, суверенитет — это, на мой взгляд, очень важно.
Куклин: А сейчас мы имеем его? Мы можем с чистой совестью сказать, что мы ни от кого не зависим?
Оболенцев: Нет, сейчас мы не можем сказать, что мы полностью независимы, хотя мы по целому ряду показателей удельный вес отечественной продукции в структуре потребления уже подошел к заданным параметрам.
Куклин: Какие это параметры, если говорить в цифрах?
Оболенцев: Это зерно, сахар, плодоовощная продукция, мясо, птица.
Куклин: А сколько это, допустим, в процентном соотношении?
Оболенцев: В процентном соотношении мы должны, в соответствии с доктриной, быть обеспеченными зерном на 95 процентов, сахаром — на 80 процентов, мясом — на 85 процентов и картофелем — на 95 процентов. Это основные виды, реперные точки, которые мы должны соблюдать.
По ним мы уверенно идем к тому, что эти параметры будут выполнены, но давайте ориентироваться на экспорт. Мы можем увеличить ряд позиций в 2-3 раза. Давайте исходить из того, что по ресурсам, которые могут быть направлены в агропроизводство, мы на первом месте в мире.
Куклин: То есть нам нужен этот рывок?
Оболенцев: Нам нужен еще один модернизационный толчок. Сделать это можно за счет снятия с нас той отрицательной энергии, которая накопилась за 10 лет за счет диспаритета цен, за счет засухи.
Было бы здорово, если государство компенсировало это в рамках оговоренных в соглашениях по ВТО суммах. Это возможно. Более того, за 1990-е годы это делалось два раза. С 1998 года мы почувствовали определенный рывок, рост производства.
Куклин: Уверены ли вы в том, что мы сделаем этот рывок?
Оболенцев: Мы обязаны это сделать. Экономическая и политическая конъюнктура — очень важно, чтобы два эти вектора шли рядом. По крайней мере, я могу сказать, что те предложения, с которыми выходит Владимир Путин в экономической части своей программы, внушают определенный оптимизм. Мы думаем, что это и будет реализовано.
Источник: ruvr.ru
